Характерный звон столкновения
измененного чайника и не ожидавшей такого обращения к своей персоне
решетки плиты послужил для друга Бельского неким подобием
звонка загулявшего сына беспокоящейся матери: не переживай, я на
месте!
– Жаль, батюшку нельзя пригласить,
жилище освятить, – задумчиво проговорил Игорь, подходя к
плакальщице поближе. – Иначе я в эту квартиру точно не зайду и
придется возвращаться к отцу, что равносильно тюремному заключению
сроком на два года, пока не закончу универ. А оно мне надо?..
Плакальщица не ответила.
У нее было всего три
режима: молчание, шипение и слезы.
Для получения остальных функций
придется повозиться с девушкой из нижнего мира подольше.
Но это того стоит.
Наверное…
Плакальщице надоело сидеть на ковре и
смотреть на Игоря снизу-вверх. Она грациозно встала и замерла
перед ним, не отрывая взгляда и, явно изучая того, кто
выбрал ее себе в качестве фамильяра. А Проскурин в свою
очередь тоже решил не отказывать себе в
удовольствии рассмотреть при свете дня
ту, которую подобрал в подвале.
Никаких кардинальных изменений во
внешности девушки не произошло.
Не появилось второго носа, третьей
руки или лишней пары ушей.
Зато ее тело словно налилось изнутри
невидимым светом, придавая ей красок и объема, будто вчера Игорь
увидел набросок, эдакую раскраску, а сегодня – настоящее
произведение искусства неизвестного автора.
Вместо нежити с острыми
чертами лица и худыми ручками-плетьми перед Игорем стояла вполне
себе приятная девушка миловидной наружности, сменившая седые волосы
на платиновые, а мутные радужки глаз – на карие.
– Тебе не холодно? – спросил
Проскурин плакальщицу, указывая на ее босые ноги.
Коммунальщики уже успели отключить
отопление в доме, а Игорь переодеть фамильяра женского пола – нет.
Непорядок!
Не дожидаясь ответа, Проскурин
отправился во вторую комнату, открыл шкаф и в нерешительности замер
перед ним.
На нижней полке лежали вещи
Яны.
Те, что она не забрала после их
расставания и никогда не заберет.
Те, что можно выкинуть со
спокойной душой и негодующей совестью.
Те, что он отдаст сейчас
плакальщице.
И будет вспоминать о Яне всякий раз,
когда будет видеть своего фамильяра.
Мазохист!
Игорь решительно сгреб одежду бывшей,
стараясь дышать через раз.
Запах любимой женщины нещадно
проникал в черепную коробку, заставляя вспоминать те упоительные
минуты счастья, которые теперь приносили лишь горечь и злость на
себя, единственного виновника того, что Яна сейчас не с
ним.