– Я надеюсь, он уйдёт легко.
– Конечно, – Жозефин пожала плечами, – Доктор сделает всё, чтобы так и было. Отцу дают отвар, но… легко не будет в любом случае. Смерть нелегка.
Я никогда не видела смерть своими глазами. И сестра тоже, хотя по её отсутствующему взгляду стало понятно, что она переживает личную трагедию снова и снова. Я никогда особо не умела утешать, и не знала, что сказать сейчас. И насчёт отца, и насчёт Айзека… Не знаю, к добру или к худу, открылась дверь.
Оттуда вылетела моя вторая сестрица. Атласное платье нефритового цвета совсем не вязалось со скорбью и искренней печалью, но надеть нечто невзрачное Диана не могла ни при каких обстоятельствах. Держу пари, она и на похоронах будет одета с иголочки. По покрасневшим щекам текли слёзы. Сестра опустилась на пол, не заботясь о юбке, обняла себя и произнесла:
– Папа… папочка!
– Держи себя в руках, – Тихо ответила Жозефин, – Он пока с нами. Если отец услышит, это точно не облегчит его уход.
Я положила книгу на подоконник и подошла к двери.
– Эйприл! –Чуть мягче произнесла старшая сестра.
– Да?
– Я могу пойти с тобой. Если хочешь.
– Всё в порядке, – Успокоила я, – Не стоит.
Мне было неловко просить у кого бы то ни было помощи, тем более у сестёр. Отчасти потому что не хотелось быть слабой. Отчасти потому что это последние мгновения с отцом, которые я не хотела делить с ними.
– Моя младшенькая, – Произнёс отец, стоило мне войти, – Моя кровинушка…
Он попытался приподняться на постели; я жестом остановила его.
В комнате пахло целебными травами и грязным телом. Отец действительно умирал: тяжёлое дыхание, землистый цвет лица, потухшие фиолетовые глаза… Я поняла, о чём говорила Жозефин. Даже если бы он не был моим отцом, ощущение было бы давящим. Но больше всего меня грызла не боль, а… чувство вины, оно. Вот он: такой немощный, больной, несчастный… но я не испытывала ничего, кроме желания открыть окно и впустить в комнату свежий воздух.
Конечно, вслух я этого не сказала:
– Папенька… – Я села рядом.
– Дочь моя, я умираю, – Еле слышно прошептал он.
– Всё в порядке, папа, – Я погладила его по морщинистой, скрюченной артритом руке, – Ты поправишься.
– Я был не лучшим отцом, милая моя Эйприл… Прости меня, милая… Зато я остался в веках, как легендарный король…
– Конечно, папа.
– Если бы чуть больше времени… Чуть больше времени…