Жизнь развернулась на полпути и с новой силой ворвалась в тело.
Неблагодарное, оно в ответ жестоко ударило. Самину мучила резь в
голове и груди, с каждым вдохом в легких пузырилась кровь, не
хватало сил ни пошевелиться, ни открыть глаза, ни прийти в себя.
Это была пытка на грани сознания. Будто кошмарный сон, в котором
вдруг чувствуешь настоящую боль, но отчего-то не можешь проснуться.
Странно, но в своем аду Самина ощущала чье-то незримое воздействие.
Когда она решила, что готова умереть и вернуться в серые туннели,
но только не продолжать эту пытку жизнью, её виска коснулось
дыхание и напряженный голос пригрозил: «Функционируй, ну... Дыши, а
не то шею сверну». И, о черт, надо же - дышать действительно стало
легче. Чьи-то руки убирали волосы с раны на виске, аккуратно
придерживали голову и подкладывали под нее что-то мягкое. От
уверенных и деликатных прикосновений цветы боли на ее теле пусть не
скоро, но увядали. А еще, где-то на горизонте событий, чудилось
вибрирующее в горячем воздухе урчание. Когда опасность миновала, ее
сознание отпустили и позволили ненадолго уснуть.
Когда она пришла в себя, то решила, что разбилась и погибла
смертью храбрых. На нее смотрел властелин преисподней или, в
крайнем случае, - его заместитель. Оглядев его внимательнее, Самина
сообразила, что вряд ли кто-то из пантеона древних богов надел бы
форму имперского флота. А дьявол не носит военную стрижку и
декоративные шрамы над левым ухом. Эти знаки отличия могли
принадлежать только пилоту того-самого-истребителя. Она притащила в
свой мир врага. Он жив, здоров и, судя по всему, намерен изощренно
её пытать, а потом с особым смаком прикончить.
- Мне нужны координаты ближайшего вормхолла, – спокойный взгляд
неестественно зеленых глаз резал без ножа.
«Если выживу, больше не буду препарировать млекопитающих», -
поклялась лабораторная мышь и сжалась на песке.
– Я знаю, это довольно неприятно, - продолжил он мягко, -
помогать врагу. Но спинной мозг, обмотавший горло, неприятен еще
чуть более.
- Я… - просипела Самина и откашлялась, - понятия не имею, где мы
и в какой стороне его теперь искать.
Мужик покачал головой и подошел ближе. «Господи боже, это жабры?
Настоящие жабры у него на шее. Значит, родом с Ибриона…» - мышь
догадалась, что попала в лапы какой-то столичной шишки. Враг же
изогнул бровь, ничем кроме этого не нарушая маску безразличия. А
затем сделал то, о чем Самина была начитана, и все же оказалась
совсем не готова увидеть наяву: выбросил изо рта длинную ленту
змеиного языка. Тонкий раздвоенный кончик рассек воздух и ловко
нырнул обратно. Так ибрионцы оценивали окружающую среду и других
людей.