— Спасибо. Второй вопрос —
сколько из белёвского князя жизнь ещё вытекать будет?
— Я думаю, с месяц, наверное, не
меньше — если, конечно, дозу не увеличить. Но я бы не
рекомендовал. Мы с ним как будто соревнуемся — кто с курносой
раньше встретится. Не хочется выигрывать нечестно, — и тиун
опять закаркал смехом.
— Месяц — это нормально. За
месяц я успею съездить к князю Трубецкому.
— Зачем? — удивился
отец.
— У меня появился план —
как увеличить нашу долю в этом деле. Я завтра расскажу — план
пока сырой, кое-какие детали ещё обдумать надо.
— Хорошо, давай завтра. Только с
князем аккуратнее. У него, как и у тебя, недели три назад с головой
что-то было. Глазами лупал, и ерунду всякую молол. Потом вроде
оклемался, но злой ходит.
Проговорив это, отец откинулся на
подушки.
— А теперь иди. Я устал. Завтра
все расскажешь, я, может, чего и посоветую.
Но старый выжига сына надул и ничего
не посоветовал. Зря он над курносой шутки шутил — у этой дамы,
как известно, слух татарский, а обидчивость польская. Поэтому
соревнование управляющий проиграл.
Той же ночью, под утро Антипу
растолкали слуги, равнодушно сообщившие, что княжий тиун «кажись,
кончается».
В здравом уме отца своего Антипа
больше не видел. Когда он вошёл в отцовскую спальню, княжий тиун
уже был в беспамятстве — лишь стонал да бормотал что-то
невнятное. Священник домовой церкви хорошо поставленным басом читал
отходную молитву, слуги шушукались: «Без исповеди, без покаяния
отходит! Это его Бог наказал за слёзы наши!», и лишь княжий лекарь
деловито собирал свои инструменты:
— Присоединяйтесь к отцу
Гавриилу, юноша, — равнодушно посоветовал он подошедшему
Антипе. — Молиться — самое разумное, что вы можете сейчас
сделать. А я пойду досыпать, мои услуги здесь без надобности.
Думаю, к рассвету ваш батюшка уже отойдёт, упокой, Господь, его
душу!
Он деловито перекрестился и, буркнув:
«Всего доброго!», кошкой шмыгнул в низкую дверь.
Так оно и случилось. Едва солнце
позолотило маковки белёвской церкви, старший Оксаков выгнулся дугой
и испустил дух.
Дни до похорон в суете и заботах
пролетели незаметно. Денег в медведе оказалось весьма немало,
причём каких монет там только не было! Антипа, даже не
понимая — чьи это деньги, долго рассматривал слоновой кости
флорины с лилиями и ликом Иоанна Крестителя, святого покровителя
прекрасной Флоренции и блестящие луидоры с профилями
Людовика XIII и Короля-Солнце. Но наспех прикинутая общая
сумма не поражала воображение — по крайней мере, нашего
амбициозного молодого человека. Как правильно заметил почивший
папашка, это были подъёмные, капитал для первичного толчка,
подаренная сыну возможность развернуться.