— Эй, любезный! — прокричал
он в сторону стойки.
— Чо надо? — нелюбезно
отозвался «любезный».
— Зачем мне столько
пива?! — потребовал от кабатчика ответа Антипа.
— А я знаю? — пожал плечами
тот. Кабатчик вообще был сама невозмутимость. — Ты приходишь
ко мне, просишь пива, даёшь деньги и не просишь сдачу. Я тебе и даю
пива на твои деньги — потому что я корчмарь, работа у меня
такая. Какие ко мне вопросы? Я тебе недолил или пиво подал
разбавленное?
— Да нет… — Антипа
окончательно растерялся и задал самый дурацкий вопрос из всех
возможных. — И что мне с ним делать?
— А я знаю? — пожала
плечами подлая немчура. — Хочешь пей, а хочешь — на лавку
лей. Я знаю только, что обратно в бочонок я его сливать точно не
буду.
Народ в корчме откровенно веселился,
наблюдая эту эпическую сцену и перебрасывался репликами, в которых
слово «дурень» было самым приличным.
Уши у Антипы рдели кумачом. От
отчаяния он притянул к себе одну из кружек и присосался к ней.
Похоже, найм подручных начался не самым лучшим образом.
Немного успокоившись, он принялся
разглядывать народ в зале, пытаясь понять — кого бы он хотел
видеть в числе своих первых подчиненных…
Но даже это занятие ему не дали
довести до конца. На лавку рядом с ним плюхнулся здоровенный детина
с красной рожей, на которой воинственно топорщились пшеничные
усы.
— А скажи мне, баба… —
густым басом начал он, смешно выговаривая слова.
Антипа вскинулся было, но вовремя
понял, что здоровяк адресуется не ему, а своему приятелю, который
как раз присаживался с другой стороны стола, напротив Антипы.
Приятель явно стоил внимания — он был полной
противоположностью брутальному толстяку. Тонкий в кости, хрупкий и
очень изящный, он напоминал скорее девушку, чем парня, а смазливое
безбородое лицо только усиливало это впечатление. Из общей картины
выбивались разве что глаза, в которых не было и тени девичьей
робости и смирения.
Мужик по прозвищу Баба[1] смотрел холодным взглядом человека,
которому кровь — что вода.
[1] Пусть вас не удивляет это прозвище —
мужчины в те времена не видели ничего позорного в том, чтобы
зваться Бабой. К примеру, князь Иван «Баба» Друцкий, рюрикович и
потомок Мономаха, считался одним из лучших воителей своего времени.
Неблагозвучное по нашим меркам прозвище не помешало ему ни снискать
громкую славу, ни стать родоначальником знаменитого дворянского
рода Бабичевых.