Антипа застонал, а потом громко
скрипнул зубами.
— Нет, не надо! — вновь
заметался на кровати тиун. — Огнём не надо! Не я это, они,
они, душегубы! И засаду они, не я…
И забормотал что-то уже совершенно
невнятное.
— О, Господи! — прижатый к
груди Ждан ощутил, что его кормилица мелко дрожит. — Страх-то
какой, спасибо и борони, Исусе Христе! Что же нам делать-то,
маленький.
Клуша всегда разговаривала с ним, с
первых дней жизни, но сегодня как никогда Ждану хотелось ей
ответить. Он последними словами проклинал старикашку, засунувшего
его в тело, у которого даже речевой аппарат ещё не
сформировался.
— Рассказать мамке твоей, а,
маленький? — меж тем продолжала свой псевдо-диалог
Клуша. — Так она сразу допытываться начнёт — откуда
слышала? И всё! Погонят меня за блуд греховный! Тебя точно отберут.
Да только за то, что я тут при тебе кувыркалась — меня сразу
обратно в деревню выпрут, да ещё и батогов всыплют на дорогу. И
всё — прощай моя сладкая барская жизнь!
Ждан никогда не видел свою кормилицу
такой растерянной. Она сидела, с силой прижав к себе Ждана и
тихонько раскачиваясь.
— А вдруг они и впрямь
душегубство затеяли? Не отмолю же потом такой грех-то! Да нет…
Похоже, девка начала убеждать сама
себя.
— Да нет, быть не может такого,
да, маленький? Они ж благородные все, а благородные рази ж
душегубами быть могут? Князь вон — княжество своё тебе
отписать собрался, не может такому человеку душегуб служить. Ой, не
знаю…
Она закусила ладонь и тихонько, еле
слышно, завыла.
— Что же мне делать, дуре
блудливой, подскажи, маленький? Говорить аль смолчать?
Младенец мрачно агукал.
Она ещё немного посидела,
раскачиваясь, потом, явно что-то решив, встала и положила Ждана в
колыбель.
— Давай спать, маленький. Утром
решу, утро вечера мудренее.
Когда Клуша подваливалась под бок
своему хахалю, тот вдруг мгновенно проснулся, вскинулся и сел в
кровати:
— А? Что?
— Да я это, я, — шепнула
Клуша. — Княжича кормить вставала.
А потом, явно решившись,
добавила:
— А ты кричал во сне.
— Да-а-а? — зевнул Антипа,
и, даже не переменившись в лице, спокойно добавил. — Небось
что-нибудь про засады и душегубов орал?
— Да!!! — вытаращила глаза
Клуша. — А ты откуда знаешь?
— Да меня много лет кошмары
мучат, — опять равнодушно ответил прелюбодей. — Я ещё
мальцом был, когда с отцом в засаду разбойничью попал — он
тогда торговлей занимался. Нас-то Господь миловал, а людей на моих
глазах многих посекли. Крови было… С тех пор и мучат меня
кошмары — спужался сильно, говорю же, пацаном ещё был.