— Ой, борони Господь! Страх-то
какой! — с явным облегчением закрестилась Клуша.
А длинный тиун меж тем притянул её к
себе и шепнул на всю комнату:
— Давай ещё разок, да пойду я,
пока не рассвело.
— А это… Ой! А про… Да погоди
ты! А про свадьбу ты когда с князем…
— Слушай, потом, всё потом! Иди
сюда… И это… Завтра дверь не запирай. Сладкая ты баба, Лукерья.
***
Оставшиеся до отъезда дни прошли как
по задуманному — на второй день обе семьи оформили духовные
грамоты, вечером отметили это дело, а с утра третьего дня князь с
Антипой собрались в дорогу.
Семён с Ариной гостей не
удерживали — подумав над словами князя, они и впрямь собрались
на следующий же день малым отрядом перебраться в Белёвское
княжество, брошенное бесхозным.
Арина простилась с роднёй дома, а
Семён решил проводить гостей верхом до тракта.
Выйдя на большую дорогу, все трое
остановились.
Спешившись, свояки обнялись на
прощание, и Семён хлопнул родича по плечу.
— Ну, доброй вам дороги. Даст
Бог — увидимся скоро.
— А как же! — поддакнул
Андрей. — Непременно увидимся. И вам завтра лёгкой дороги. Ты
там поосторожнее, на большаке из Воротынска в Белёв разбойники, все
говорят, завелись. Белёвские купцы уже в объезд ездить начали,
через Козельск. На день дольше получается, но спокойней.
— Разбойники… —
презрительно поморщился Адашев. — Я четверых дружинников
возьму, из лучших, которых сам бою учил — сам-пятый!
Разбойники хороши купчин потрошить, а против воев — со своими
ржавыми топорами ничего не стоят. Они к нам и не сунутся, а
сунутся — пожалеют.
— Ну тебе видней! — не стал спорить
Андрей и легко взлетел в седло. — Спасибо тебе за всё! И — прощай,
родич!
В день отъезда в селе Семёновка
царила какая-то даже праздничная суета. Как распорядился опытный
походник Семён, всё было собрано и упаковано с вечера, так что на
сборы и беготню по дому время не тратили. С утра приморозило, мороз
покусывал за щёки и нос. Но, несмотря на мороз и ранний час, в
бывшем боярском дворе собралась, похоже, вся Семёновка, все пришли
проводить хозяев на новое место жительства.
Закутанного Ждана вынесла во двор
Клуша, сама обряженная в какую-то длинную доху. Им, в отличие от
всех остальных, предстояло ехать не верхами, а в крытом санном
возке, сделанном наподобие фряжской кареты, но на полозьях. В возок
была впряжена пара коней, и молодой дружинник Влас уже сидел на
козлах и, поминутно гогоча, о чём-то зубоскалил с дворовыми
девками.