Но рывок не понадобился.
Сзади, от возка, стукнула тетива и
эст, хрустя ветками, повалился вперёд. Из его левого глаза торчала
стрела, оперённая гусиными перьями.
***
Княгиня ехала в возке — села в
Перемышле, ехать верхами в короткой курточке оказалось холодновато.
Как только раздался свист, и возница впереди страшно захрипел, она
не медлила не секунды. Откуда разбойникам было знать о том, что
боярыня Адашева, едва отойдя от родов, вновь начала тренироваться
каждый день вместе с мужем. А что ещё делать, если Бог воинским
Даром наградил? Пренебрегать Божьим Даром, и не развивать
его — грех великий, про то всем ведомо.
Сунув сына кормилице, она сказала только два слова: «Береги
его!». После чего, наложив стрелу на тетиву и закинув тул[5] за
спину, Арина выскочила из возка.
[5] Тул — то же, что и
колчан.
Скрадываясь, она выглянула из-за
возка как раз, когда вражий стрелок рассекретил себя после
перебежки. И вновь Адашевым повезло — Арина стреляла
практически вслепую, навскидку, однако выстрел оказался убийственно
точным.
1:0.
Вот только выстрел княгини не остался
незамеченным. Душегубы не хуже Адашевых знали главный принцип
скоротечных боевых столкновений — первым делом убрать стрелка,
иначе все лягут.
Трое на дороге мгновенно разделились
— Баба побежал наперерез Семёну, а оставшиеся двое кинулись к
возку...
Семён бежал к возку, всё время
увеличивая скорость. Смазливый парень, кинувшийся наперерез, уже
заступил ему дорогу, и теперь ждал противника, поигрывая бердышом.
Секирой длиной в человеческий рост он играл так легко, как будто та
была ивовым прутиком.
— Сила у него, значится, без
Дара так бердыш не повертишь, — на ходу просчитывал ситуацию
Адашев. — Вертит ловко, по всему видать, драться бердышом
обучен на совесть. Плохо. С саблей к нему не подобраться —
бердыш вдвое длиннее. Будет держать меня на расстоянии, пока те
двое Арину не кончат, после чего навалятся втроём — и каюк,
мне против троих не устоять.
Решение пришло внезапно,
озарением.
Вместо того, чтобы притормозить,
Семён, напротив, ускорился ещё сильнее, а за три метра до
противника упал на спину, заскользив по укатанной дороге ногами
вперёд. Сегодня сказали бы — как футболист в подкате.
Не ожидавший подобного Баба
замешкался совсем немного, на долю секунды — но именно этот
миг оказался роковым. Лезвие бердыша ударило не по живому телу, а
по мёрзлой земле, прикрытой снегом. А вот Адашев всё сделал
вовремя — и, скользнув мимо, вскрыл остриём сабли пах своему
сопернику. Баба, выронив бердыш, страшно, по-заячьи, заорал от
нестерпимой боли. Кровь хлынула, как щи из перевёрнутого
горшка — кровяных жил в паху не многим меньше, чем в шее.