Несколько пацанов заспорили, но первой Вовка назвал «Тетю Хаю».
Я начал бацать хулиганский мотив. Пацаны весело мне подпевали. Я
исполнил весь музыкальный ряд по Токареву как на концерте в
подвале, добавив еще «В шумном балагане», «Чубчик кучерявый», «На
Дерибасовской», «Тракторист» и «Жиган ростовский», все что
вспомнил. Кстати, заметил, что многие притащили мафоны и делали
запись. Все песни имели шумный успех, но меня вымотали, потребовав
просто дикой экспрессии. Умоляющим голосом попросил перерыв. Парни
потянулись курить в туалет. Подошел к Лешему, спросил:
- Слава, чего скажешь об эмигрантских песнях?
- Офигенно! Чего ты раньше таился? Ларик из «Спектра» говорит,
что у тебя зрелое исполнение. Он хочет тебя рекомендовать Толику
Шиловскому.
Чика и не знал, что одноклассник Лешего Витёк Ларионов работает
клавишником в «Спектре».
- А ничего, что я только школьник? – на всякий случай
поинтересовался.
- Вот об этом с ним и поговори, ответил комсорг и махнул кому-то
рукой.
Подошел круглолицый улыбчивый парень и представился:
- Ларик. Рад знакомству. Зайди как-нибудь в выходные в ДК на
репетицию «Спектра». Обсудим все с Толиком Шиловским, нашим
лидером. Непременно зайди.
Деньги нужны, и всегда. Надеюсь, Санёк Шило меня поймет и
простит. Слава всем святым, что его в это время не было в холле, и
он не наблюдал моего подлого подрыва его мечты.
Когда народ снова собрался, Шило попросил что-нибудь из
Никольского. Сашка тоже записывал мое исполнение. Понятно, что он
нацелился на «Ночную птицу», вот только я уже вспомнил, что такой
песни еще не существовало. Она появится только в семьдесят девятом
году. Вот Костян Никольский охренеет, когда ему эту песню
предъявят. Я решил дать знаменитейшего «Музыканта». По легенде, эта
песня была написана в начале семидесятых.
Повезло мне. Я эту песню, как и другие у Никольского, хорошо
знал и удачно исполнил все пассажи. Школяры мне взволнованно
зааплодировали. Шило заметил, что такой песни Кости не доводилось
слышать. Возможно, я снова поторопился, потому что автор не делал
никаких записей этого шедевра. Только в начале восьмидесятых она
обрела широкую известность.
- Хорошо исполняешь. И голос у тебя хороший, теплый. Хоть ты и
пытаешься его огрубить, - неожиданно раздался женский грудной
голос.
Я вздрогнул, узнав его. Молодая женщина лет тридцати с
восточными чертами лица стояла возле открытой учительской. Она
улыбнулась, прошла к первому ряду и присела на то место, с которого
галантно соскочил Лешуков. Он тут же примостился почти рядом,
согнав с места одного из своих товарищей.