Д’Англерепоцокал языком.
– Чего у
вас не отнять, мой принц, так
это мастерства в поиске виноватых, – сказал
д’Англере. – Подумайте лучше вот о чем,
скоро здесь будут польские делегаты, к чемунам такой скандал?
– Ну и что же ты предлагаешь?
– герцог разочарованно отложил перо.
– Откомандируйте-ка меня
к своему зятю, – задумчиво предложил шевалье. – Доложить королю вы
всегда успеете, этого потом не отменишь. Сегодня погиб виконт
д’Омаль, начальник охраны короля Наваррского.
Лично я считаю совершенно неприличным для коронованной
особы обходиться без начальника охраны. Вот я и заменю
беднягу-виконта. А заодно понаблюдаю. Тогда и решим,
что делать.
Д’Анжу рассмеялся.
– Начальник охраны? Ты?!
– Ну и что, – обиделся шут, – чем я
хуже д’Омаля? За вашим родственником теперь требуется
особый пригляд, что-то он стал много себе
позволять.
Герцог задумался.
– А ведь это хорошая идея, друг
Шико. Ты прав. Но я буду скучать по тебе.
– Я скоро к вам вернусь, мой принц.
Терпеть не могу гугенотов, даже и переодетых католиками.
Стоя в покаянной позе перед герцогом
Анжуйским, Генрих краем глаза поглядывал на шута,
понимая, что именно этого человека нужно убедить прежде всего, ибо
от него, не менее чем от самого герцога, зависит его
судьба. Но тот насмешливо наблюдал за королем
Наваррским, даже не пытаясь скрыть недоверие. Закончив беседу,
Генрих уже понимал, что представление провалилось. Что за
чертпринес этого д’Англере
в военный лагерь? Сидел бы в Лувре, там и удобнее, и
кормят лучше. Впрочем, никто не виноват, что противник оказался
умнее, чем хотелось бы. «На войне воюют, юноша, а не в бирюльки
играют», – кажется, так сказал однажды д’Англере.
Когда шевалье появился на пороге
шатра короля Наваррского с грамотой о назначении, подписанной
главнокомандующим, Генрих ничуть не удивился. Он еще не был
по-настоящему арестован, но теперь ждал ареста со дня на день.
Понимали это и друзья-конвоиры
короля Наваррского.
– Сир, – шепотом, сказал ему
Вильмон, улучив момент, когда новый начальник охраны их не слышал,
– две недели назад вы просили меня передать письмо. Тогда я отказал
вам, но с тех пор вы спасли мою жизнь, а сейчас в опасности ваша. Я
принял решение и готов выполнить вашу просьбу.
Генрих не верил своим ушам. Неужели
Вильмон и вправду сделает это? Но теперь нужно было дождаться ночи,
когда д’Англере, наконец, заснет, и Генрих сможет заняться
письмом.