Ознакомившись с материалами дела и
разбив в пух и прах версию Пшкевича о стрыге, я крепко задумался.
Толку от имевшихся протоколов было чуть. Рекар уткнулся в стрыгу и
на ней же заглох. Свидетели показывали разное. Да и свидетелей тех,
раз-два и обчелся. Все происходило глубокой ночью. Лишь в двух
последних случаях встречались показания о некой девице, с которой
видели убиенных за час до смерти. Точных описаний этой панны дать
никто не смог, и момент оказался упущен. А Пшкевич, уверенный в
своей версии, и вовсе не уделил им внимания. Конечно, стрыги ведь
не обращаются в миловидных девиц.
Ребята сидели, повесив головы, а
Казик ещё и носом шмыгал, точно провинившийся школяр. Родители
пристроили его в Ночную стражу, чтобы выпускник кипелленского
училища законников набрался опыта и уверенности в себе. Дабы
содержание соответствовало форме. Казимир походил на медведя:
здоровый, широкий в кости, с крупными руками. Но внутри, не смотря
на все мои усилия, так и оставался плюшевым мишкой. Единственное,
чего я добился за два года, что он перестал шарахаться от людей. А
вот Марек был совсем из иного теста. Вёрткий, да прыткий — тощий
рыжий кузнечик. Среди воров цены бы не было. Но его отец занимался
алхимией, а после его смерти паренька на воспитание взяла гильдия.
Только с тайными знаниями у него не задалось. И когда мой друг
Габриэль Ремиц, глава кафедры алхимии, попросил пристроить
мальчишку в Ночную стражу, я возражать не стал.
Я выпустил в потолок надцатое кольцо
дыма, и серая мутноватая завеса, пропитанная запахом отборного
табака, еще больше уплотнилась.
— Марек, открой окно, а то вы скоро
начнете синих фей ловить.
Я дождался, пока в кабинет хлынет
холодный ночной воздух:
— Первое — мы точно знаем, что нежить
дамского полу.
— Отчего это? — удивился Казик.
— От того, что все убитые полу
мужского, а себе подобных она из солидарности не жрет, — пошутил я,
добавив уже серьезно. — В двух случаях жертву перед смертью видели
с некой девицей. И есть подозрение, что это она их пошамала,
болезных. И трупы все наши были в расцвете сил и возможностей. Как
уж она их заманивала, не знаю, но думается, что всякий раз
по-разному, если умудрилась почти не засветиться и пустить по
ложному следу опытного боевого мага, — тут я ничуть не кривил душой
— Рекар Пшкевич в своем ремесле собаку съел, не будь он ещё таким
твердолобым, глядишь, и раскрыл бы дело до моего приезда. — Ну что,
панове, какой вывод из всего этого?