Не смею с долгом. Прощенье буду я просить у тех, кого
В величье гордом пытался силою смирить.
И продолжал, прикрыв
Рукой глаза с непрошенной слезой:
«Достоин я на гробе танца за гнёт рождённый
Моей злостью. Ведь я не дал сынку и шанса, когда б сосватал
Ему гостью. Хоть и полна была презрений из рода графского гордячка,
Не принимал я возражений. Видать с душой стряслась болячка, коль мне Родниться захотелось. Ох, Жерар, прости зануду за моральную не зрелость! И явиться надо ж чуду! Сын влюбился в «голытьбу» и пожелал на ней Жениться. Но я, не внял его мольбу. И заперт был он словно птица
В башне с окнами в решётках. Вот что сделал я, Калан. А сам
Был в свадебных заботах, когда б созрел побега план.
Вот так сынка я и обидел, и больше
Я его не видел.»
Калан
–Мне история известна. Но зачем, мой господин,
О себе сказал не лестно? Уступить-то должен сын.
барон
–Да, если б вспомнил я себя,
Каким я был, девиц любя, я с сыном был бы
Подобрее. Да если б мне сказал отец: «Женись на «жабе»
Иль на «змее», веди «медузу» под венец.» Пожалуй, я сбежал бы
Тоже. И сын в меня, на то похоже. Я ждал его все эти годы,
Чтоб примирился он со мной. Но, может, он не знал
Свободы? Сидит, быть может, «голубь» мой
В цепях, сковавших ему грудь.
Калан
–Я отправляюсь спешно в путь, который полон пока тайн.
Но Вам… покой дарю ночей. Клянусь, найду его, хозяин!
Коль от замков лихих особ имею массу я ключей.
Он указал себе на лоб, затем
Он нежно руку взял и, прикоснувшись к ней
Губами, мошну тяжёлую поднял и вышел в ночь, загруженный
Делами. Теперь с надеждой только ждать осталось старому
Барону. Он знал, кого он посылал. О, если принято
Давать за ум и силу было бы корону,
Калан бы ею обладал.
II
Он изворочился в постели,
Хоть обнадёжил господина, сомненья власть
Над ним имела. Но лишь пуховая перина была свидетелем
Тревог. Поднялся бодрым на рассвете и отправился в карете туда, где Чувства был исток. Но, кто б о ней не знал в округе? Любовь-то их легендой Стала. Не пожелали жить в разлуке два сердца, преданных навечно.
И их побег, итог скандала, у всех был в памяти конечно.
Уж солнце было высоко, когда Калан
Примчался к цели.
Калан
–Тревожить рану нелегко, немало
Бедствий ведь терпели. И теперь-то у родни
Бесспорно право есть на гнев. В опале жили здесь они,
Барон же властвовал, как лев. И подхалимы всех мастей семью