Зато от хризантемы остался только
горшок и куча земли, вываленной на кухонный стол.
Стрелок сперва не понял, что это
означает, потом не поверил.
Кай дождался честных двадцати
процентов дефицита энергии и получил карт‑бланш на активный поиск
еды.
– Ты что, сожрал цветок вместе с
корнями?!
– Пищевая ценность объектов являлась
достаточной для отнесения их к категории «еда».
– А у печенья с какао –
недостаточной?!
– В соответствии с полученным
приказом был произведен случайный выбор из пищевых объектов,
находящихся в помещении.
Стрелок краем глаза выцепил еще одно
несоответствие привычной обстановке, круто, на пределе возможности,
развернул кресло…
Нет, не показалось.
В аквариуме клубилась поднятая со дна
и непрерывно взбиваемая аэратором муть. Кай съел все растения и
оттуда. И рыбок. И, кажется, даже улиток, ни одной не видно, хотя
обычно по стеклу чертова прорва ползала.
Киборг пристально смотрел на хозяина:
«Ну? Ты уже понял, что я тебе совсем‑совсем не подхожу,
правда?»
– Ну вот зачем, а? – тоскливо спросил
Стрелок. – Ладно траву, но рыб‑то за что? Они же живые были, такие
же, как мы с тобой! Их нельзя есть!
– Информация сохранена, – бесстрастно
сообщил Кай.
Стрелок мрачно прикинул: может,
запретить ему вставать ночью с кровати? Так ведь как пить дать
надует в постель, найдя повод для «аварийного сброса отходов»!
Можно, конечно, и это запретить – но вдруг Каю на самом деле
понадобится в туалет? Или захочется пить? Стрелок слишком хорошо
знал, что значит быть прикованным к кровати. Да, это всего на
семь‑восемь часов в сутки, но киборги спят вдвое меньше.
Белка сидит за кухонным столом,
подперев щеку ладонью, и, приоткрыв рот, как маленькая
впечатлительная девочка, смотрит какой‑то сериал. Без звука – она
транслирует его себе напрямую, чтобы не мешать спящему человеку, но
картинку предпочитает внешнюю, развернутую и объемную. Как окошко в
другой мир.
В мягком свечении вирт‑экрана ее
волосы кажутся серебряными.
Он пару минут любуется ею и снова
закрывает глаза.
Ладно, оставим это на самый крайний
случай.
Стрелок не цеплялся за вещи, память
должны хранить не они, а люди. Но когда он подъехал к аквариуму и
щелкнул кнопками подсветки и аэратора, то почувствовал себя врачом,
отключающим умершего пациента от медицинских приборов. Сердце
болезненно екнуло, в комнате разом стало как‑то серо и тоскливо.
Словно и впрямь кто‑то умер. Только что.