Но у меня не
получается.
И нарисованный мир сжигает
вспыхнувшее пламя.
…Я открываю глаза.
Надо мной всё тот же потрескавшийся
и протекающий потолок. Но теперь надо мной нет куска
неба.
Хотя я всё так же на дне. Хоть
какая-то стабильность. Хоть какая-то уверенность в завтрашнем…
дне.
На улице идёт
дождь.
Он протекает сквозь дыры, сквозь
гнилую штукатурку. Вода напитывает собой дерево и попадает на
проводку, в которой многие годы не бежал поток электронов. Торчат
ржавые гвозди, в воздухе витает сырость. В воздухе стоит шум
барабанящего и текущего сквозь дом дождя.
Всё, как обычно.
Всё, как всегда.
Откидываю старое одеяло, встаю с
жёсткой покосившейся кровати, зябко ёжась после сна.
Говорят, что тут широта субтропиков
и не бывает холодно, но это не так - мёртвый город на горизонте
словно выпивает тепло со всей округи. Может, когда-то тут и было
тепло, но, когда исчезли люди, исчезло и тепло. Кажется, я ещё это
помню…
Ещё я помню, что за зимой всегда
приходит весна. Но, как оказывается, есть один нюанс - она не
приходит ко всем. И я застрял в этой зиме без снега, но с залезшим
в самые кости холодом пустого города.
- Где бы мы ни были – мы всегда на
своё месте, - сказал сидящий на подоконнике Белый, не отрывая
взгляда от виднеющихся на горизонте небоскрёбов Детройта. – Нам
либо предначертано здесь быть, либо мы заслужили здесь
быть.
Так, надо срочно умыться.
Холодная вода, отдающая ржавчиной,
обжигает руки и летит в лицо. Это чтобы проснуться, чтобы
наверняка. Натягиваю растоптанные кроссовки, надеваю спортивные
штаны и толстовку, накидываю капюшон на голову.
- Не от каждой проблемы можно
убежать, - заметил мне вслед Белый.
Сбегаю по лестнице, вылетаю наружу.
Дождь кончился, но на земле ещё стоят лужи. Вдыхаю свежий утренний
воздух, пахнущий озоном, закрываю глаза…
Хорошо.
Иду, постепенно переходя с шага на
бег, и нарезая круги вокруг здания. Один, второй, третий, десятый…
Залетаю на старую спортивную площадку, на бегу доставая из карманов
и натягивая на руки перчатки со срезанными пальцами.
Мокрый асфальт врезается в костяшки
- сначала отжимания. Потом - турник. Потом - «груша».
Грохот ударов по висящей канистре
из-под бензина эхом отдаётся болью в костяшках. Облаками брызг
разлетается скопившаяся на импровизированной боксёрской груше вода.
Металл крепок, но человек ещё крепче, иначе бы кое-кто уже давно
ржавел на свалке…