Особняком высился амбар и в надёжной тени его боковой стены добрые горожане, пришедшие в этот вечер на площадь, привязали нескольких осликов со своей поклажой.
А пришедшие были из тех, кто чтит Закон явно и не только в Субботу. В стену амбара была вделана дверь, запертая сейчас на тяжёлую балку, и любой из Капернаума или пришлый, хоть бы раз подошедший близко, примечал, что срублена дверь из того же дерева, что и двери синаноги, а стало быть, имела к ней отношение…
Но тиха была, обычно скрипучая дверь. Не она источала гул. И ослики, равнодушные либо глухие, пока не слышали ничего…
Но вот гул усилился, как прибой в грозовую ночь, и чёрной волной захлестнуло из-за угла. И одному ослику, чей возраст был мал, показалось, что, быть может, его зовут?
Ну конечно, зовут!
Чтобы накормить…
Он радостно дёрнулся, и всегда согласные с ним, весело звякнули бубенчики на уздечке, но, та, прикрученная к столбу, мигом уровняла ослика с остальными вьючными тварями, либо сытыми, либо глухими…
За углом, напротив передней, южной стены амбара, собралась большая, до сотни, толпа мужчин. Передняя стена была плотно и ровно замазана битой глиной, давно не беленной. Но вряд ли в том была нужда. Щедрое солнце согревало и выбеливало всё живое и мёртвое в Капернауме.
У основания амбара, там, где стена вросла в землю, и неотличима была от земли её принявшей, всё было в грязно-бурых подтёках и вмятинах. Косо освещённые пологими, ласковыми лучами вмятины эти, хоть и были неглубоки, но казались угольно-чёрными.
А может быть, правда, что не было у них дна? Не находился досужий, даже среди рыночных попрошаек, с цепкими и грязными пальцами, кому пришло бы в голову замерять эти впадины.
Не любили вползать в них и ящерки, неподвижно гревшие свои нежные голубоватые тельца в уютно-жёлтом вечернем припёке амбарной стены. И в этот неспешный и ясный вечер, как и в любой другой, ящерки не обращали внимания на толпу. И не разделяли страстей, её охвативших…
А толпой верховодили двое, стоящие в первом ряду. Любому видно, что фарисеи. Ревнители, отличаемые от остальных плащами с пурпурно-голубыми кистями на прямоугольных концах.
С повязками на лбу с вышитыми словами Закона…
И неотличимы были эти двое друг от друга, как соратники по борьбе, как кровные погодки, закованные в броню общей цели. Возродить, удержать, спаять. На вечные времена.