– Купил, Вася, купил. – Прихрамывая сильнее обычного, отец подошел к столу. Неловко сел и виновато улыбнулся.
Василиса не смогла ответить улыбкой. Лицо ее горело от волнения, сердце сбоило, в висках стучало. Больше всего хотелось убежать в свою комнату и запереть дверь.
А еще лучше – в лес.
Чтобы никого не видеть и не слышать!
– Чего уж теперь. Ехать так ехать. Решили же. Пойми, я матери обещал, что выучу тебя. – Отец сгорбился, отошел к окну. Махнул рукой и глухо пробормотал: – Знаешь ведь, не по ней жизнь здесь была. Глушь, мол. Из-за меня мирилась.
Лелька притихла и с тревогой уставилась на мрачные лица домашних. Она не понимала их.
Десятилетней Лельке казалось: Василисе страшно повезло. Санкт-Петербург же! Новая интересная жизнь! Тетя, дядя, двоюродные брат с сестрой. Чем плохо? Радоваться нужно!
Отец угрюмо закончил:
– Через себя переступала. И ничем не помочь ей было. Горожанкой родилась, горожанкой жила, горожанкой ушла от нас…
– Но я при чем, пап? Я-то все здесь люблю, – невнятно пробормотала Василиса, с усилием глотая слезы.
– Знаю, Вася, знаю. Но и ты пойми, никто не гонит тебя насовсем. Захочешь – вернешься, – устало сказал отец. – Институт только закончи. Как мать хотела. Чтобы шанс появился строить жизнь, как пожелаешь. – Он грустно усмехнулся. – Да и мир посмотришь. Хоть будешь знать, из чего выбирать!
Василиса упрямо передернула плечами, не ответив ни словом. Она смотрела в окно, и привычный вид родного подворья заставлял сердце болезненно сжиматься.
Отец тяжело поднялся и неохотно буркнул:
– Город – дерьмо, конечно. Ни лесов рядом нормальных, ни рек, ни живности. Все загублено на корню. Зато там люди, Васенька! Другие люди, понимаешь? Совсем другие. Ты от них что-то взять сможешь.
Василиса недоверчиво хмыкнула. Отец с досадой бросил:
– Тут большей частью, сама видишь, кто – темнота. Многие и читать-то едва умеют. Книгу в руках не держали, им и не нужно. – Он махнул рукой. – Самогон вечно глаза застит! Лучшие – лесом промышляют. Ничто их не трогает, ничто не интересует. Пустые людишки! – Голос отца дрогнул. – Тяжеловато первое время придется в городе, верно. Но привыкнешь, деваться-то некуда. Да и знаешь примерно, чего ждать. По рассказам моим, по книгам, да и Интернет опять же…
Василиса молчала, опустив голову. Лелька снизу всматривалась в хмурые лица. Ей вдруг стало жаль старшую сестру. Лелькины губы подрагивали, светлые брови составляли одну ломаную линию, она едва сдерживала слезы.