Лорд Гарри покачал головой.
– Вы, разумеется, понимаете, что мать малыша Баттли получит огромное удовольствие, подвергнув вашу репутацию вивисекции после сегодняшней беседы.
– Конечно, но разве не этого мы добивались?
– Разве?
– Она наговорит всяких гадостей. Энтони услышит их и поймет, насколько вы опасны. Прогонит вас и пойдет мне на уступки!
– Правда? Так быстро?
– Во всяком случае, я на это надеюсь.
– Потому что я такой опасный?
– По-моему, мы уже в этом убедились.
– Нет, мы убедились в том, что я порочный.
– О да, это правда. В таком случае вы порочный и опасный.
– Ясно.
– Наверняка для вас это не сюрприз, лорд Гарри!
– Нет, конечно, но меня удивляет другое. Вы так убеждены в моей испорченности и все же сидите здесь со мной, мисс Растмур, совершенно одна и беспомощная с таким порочным и опасным мужчиной.
Лорд Гарри вновь замедлил движение экипажа и прижался к ней. Его тон оставался непринужденным, но огонь в глазах свидетельствовал об ином. Пенелопа огляделась, словно искала спасения в присутствии многочисленных прогуливавшихся, восседавших верхом или в каретах, стремившихся в этот чудесный день в Лондоне показать себя окружающим во всем своем великолепии. Но все они казались очень далекими по сравнению с огнедышащей близостью лорда Гарри.
– Я едва ли одна, сэр, – возразила она и ужаснулась, услышав, что голос ее дрогнул.
Он улыбнулся:
– О? В моем понимании, мисс Растмур, вы совершенно одна в настоящий момент.
Она вдруг поняла, что это правда. Что она одна. Энтони не было рядом, как не было матушки или Марии, которая в случае чего-то непредвиденного могла взвизгнуть. Учитывая, что лорд Гарри смотрел на нее, пожирая взглядом, как голодный пес, не спускающий глаз с мясной лавки, она действительно чувствовала себя очень одинокой. И матушка предупреждала ее, что случается с барышнями, которые оказываются наедине с мужчинами, у которых плохая репутация.
– Не лучше ли нам продолжить движение, лорд Гарри? – спросила она все с той же предательской дрожью в голосе.
– Что мы и делаем, мисс Растмур, – сказал он, придвигаясь к ней еще ближе. – Мы отлично продвигаемся.
С этими словами он коснулся рукой ее лица. Будь оно все неладно, но у нее невольно опустились веки. Неужели он снова собирается ее поцеловать? Она все же надеялась, что нет. Это было бы неприлично. И ей совсем не хотелось, чтобы у него сложилось о ней превратное представление. Несмотря на свое прошлое поведение в его компании, она имела очень высокие моральные устои. Поцелуй на улице стал бы верхом неприличия.