Этот человек, безусловно, был местной властью, хотя он, очевидно, не знал – чем бы ему заняться.
С властью, не только местной, это случается не редко…
– Вот: кому – церковь, кому – трактир, – проговорила женщина, останавливая лошадь.
– А это, что за дом на площади? – спросил Искариот.
– Синематограф.
– Тогда, начнем с трактира, – Искариот, сделал вид, что не заметил осуждающего взгляда Крайста, – Синематограф – потом.
В полуподвальное помещение трактира, вниз, вела довольно широкая лестница, и Крайст, Риоль, Искариот и их спутницы спустились по ней без толчейных проблем.
Зал трактира оказался, на удивление большим, и, не смотря на полуподземное положение, довольно светлым.
Ближе к входу стояли обыкновенные струганные столы, а дальше, в той стороне, где у стены на некотором возвышении находилось пианино, столы были покрыты почти белыми скатертями.
За одним из столов собралась группа бородатых людей в длинных сюртуках, от карманов которых тянулись на грудь массивные золотые часовые цепочки.
Люди во весь голос что-то обсуждали, склонив головы, друг к другу, но из-за того, что говорили они, собрав головы в пучок – разобрать слов, было почти невозможно.
Еще дальше, за столом возле пианино сидели два офицера в эполетах и аксельбантах. Они держали свои длинные сабли между ног, обутых в начищенные до блеска сапоги. Компанию офицерам составляли две женщины в светлых платьях. Плечи женщин покрывали накидки, у одной – белая, горностаевая, у второй – темно-коричневая с рыжеватыми подпалинами, соболиная.
Офицеры и дамы явно занимались только сами собой и не обращали ни на кого внимания.
Веселые, независимые и немешающие – самые лучшие сотрапезники.
У них была своя форма коллективной самодостаточности.
Под звон бокалов от их стола донеслось:
– …До Царя далеко, до Бога – еще дальше! – на что Искариот, подойдя к одному из офицеров, приподняв шляпу коричневого цвета, тихо сказал:
– К взаимному удовольствию и людей, и Бога, этого наверняка никто никогда не знает…
Искариот выбрал стол посреди зала, и к нему тут же подошел, вернее, подлетел, молодой человек в белой косоворотке. Его волосы были расчесаны на такой прямой пробор точно по середине головы, что могло показаться, что ими занимался не парикмахер, а математик-геометр.
– Что угодно господам? – на согнутой руке молодого человека откуда-то появилось полотенце, словно баня тоже входила в меню.