«Стояла прекрасная погода, когда мы выступили оттуда 19 октября», – записал участник похода Анри Бёйль (будущий писатель Стендаль). Но тепло оказалось обманчивым. Морозы ударили внезапно и крепко. Отступление стало трагичным: на непокоренной земле остались тысячи и тысячи пленённых и мертвых воинов.
Отступающие, голодные, замерзающие солдаты и офицеры, уцелевшие в боях, теперь больше всего боялись попасть в руки партизан – там ждала смерть лютая. Населению внушалось, что злодей-француз не просто враг, а некрещёный враг, и потому «вали его живого и мёртвого в могилу глубокую»3. Последнее исполнялось буквально: крестьяне зарывали «басурман» живьём, искренне считая, что коли враги своей смертью в земле помрут, то они не будут отвечать за убийство перед Богом.
Один русский офицер, проезжая мимо освобожденной русской деревни, видел, как крестьяне, положив пленных в ряд головами на большом поваленном стволе дерева, шли вдоль него и разбивали головы дубинами. О подобных расправах вспоминал и бывший военнопленный: «Я видел, как одного пленного француза продали за двадцать рублей крестьянам, которые облили его кипятком из котла, а затем посадили на кол. О, ужас! От этого содрогается человеческая природа! Русские женщины ударом топора убивают пленных и мародеров, которые заходят в их селения».
Одно свидетельство чудовищнее другого: «В одной из деревень Калужской губернии крестьяне при прохождении партии пленных выкупили у конвоя несколько десятков человек, которых тут же живьем закопали в землю». «Крестьяне сжигали пленных живьём, заперев в деревянных строениях; сжигали, обмотав тела соломой или облив горючим материалом, насаживали на кол, запарывали вилами, топили; казаки продавали их за пятак бабам и детишкам для медленного умерщвления; раненых солдат в плен не брали, добивали».
Историки рассказывают, что когда партизаны и ополченцы вошли в Москву и увидели разграбленные храмы, растоптанные сапогами иконы, они сгоряча, в мстительном порыве умертвили в лазаретах 4000 больных и увечных иноверцев.
Колонны военнопленных партиями по 2—3 тысячи человек двигались в различные российские губернии в своей лёгкой одежде и ветхой обуви. В дороге их ждал другой ад – русские морозы.
Вот как описал это бывший пленный француз Мерсье Франсуа: