Он думает, что купил у меня один час моей души, ан нет: я продам Ему один час Ничего, час пустого времени, проведенного в кабинете, где мне никто ничего не сделает.
Я буду бездействовать, а от бездействия вреда не бывает.
Ха-ха, я продам я Ему голое Ничто!
То-то рожа его рогатая скривится не хуже человеческой.
После долгих споров я прикинулся, будто очень расстроен такой сделкой – продешевил, мол, но делать нечего.
Я подписал кровью Его документ и назвал ему час.
Он опешил и, точно, скривился. Но дело сделано, документ подписан, так что придется Ему следовать букве договора.
Поскрипел Он зубами, повертел хвостом и, не прощаясь, исчез.
И тут же вбегает ко мне моя перепуганная секретарша и кричит с порога:
– Управляющий… Семен Пахомыч только что скончался в своем кабинете.
Я – туда, а там уже полно народа и врачей.
Сердце у него вдруг остановилось, а ведь с виду здоровый был мужик.
Меня нашло в толпе и отвело в сторонку одно влиятельное лицо.
– Есть мнение, – говорит со скорбной миной, – назначить тебя на место покойного. Я поддерживаю. – И добавил, глядя мне в глаза: – Подойдет от меня директор одного предприятия, так ты оформи ему безвозвратный кредит на пятьсот миллионов.
Я, тоже со скорбью на лице, с готовностью подтвердил, что оформлю такой ерундовский кредит сразу же после моего назначения.
– Вот и прекрасно, – сказало влиятельное лицо, похлопав меня по плечу. – А жаль покойного, он нас никогда не подводил.
Через неделю кабинет управляющего продезинфицировали, и я въехал в него вместе с настольными портретами родителей, жены и сына. Пусть люди думают, что я хоть кого-то люблю в этом мире.
Я прошелся по кабинету. Пооткрывал дверки пустых встроенных шкафов. Понажимал кнопки селектора, проверил связь – все работало.
Ладно.
Я решил до окончания проданного Дьяволу часа ничего не делать и ничего не подписывать.
Выпил чаю.
Позвонил своим бабам.
Вначале жене, напомнил ей, что она дура. Она согласилась, но почему-то заплакала.
Потом любовнице – ей напомнил, что я теперь шишка покруче, чем был, пусть подумает, чем меня теперь будет удерживать. Такие мужики, как я, на улице не валяются, а таких, как она, с идиотами мужьями – пруд пруди.
Она обозвала меня сволочью и почему-то тоже заплакала.
Ладно пусть поплачут, меньше кое-чего другого сделают.