Заодно вызвал секретаршу покойного, ветхую его подругу, и напомнил, что пора бы ей покинуть мое учреждение, а то, не дай бог, еще помрет, как ее дружок, здесь, в моей приемной, и придется опять все хлоркой посыпать, а я эту хлорку на дух не переношу.
Она покачалась немного и ушла, шаркая и рыдая.
Вот так.
Вроде, все.
До обеда еще оставалось два часа.
Позвонить, что ли, отцу, помочь предстать пред Создателем.
Позвонил.
Не соединили, на облучении, говорят.
Ладно, пусть облучают.
Облучай, не облучай, а квартирка-то все равно моя будет.
Из приемной послышался какой-то шум.
Я выглянул.
Оказалось, уводят под белы руки старую секретаршу.
На ее место тут же села моя, вся в прыщах перекиси. Созревает девочка, и пусть созревает, от меня не уйдет. Сказал я ей, лупоглазой, чтобы не соединяла ни с кем и предупредила охрану, чтобы не пускали никого ко мне с улицы.
Все дела – после обеда.
Попросил принести газет, кофейничек и коньячок.
До проданного времени оставалось полчаса.
Постоял у окна, тонированного, зеркального.
Внизу людишки, как букашки.
Суетятся, козявки, бегают, лапками перебирают. Маленькие они какие-то, плюгавенькие, а я вон какой в зеркальном стекле – высокий, сильный, правда с лысинкой, но это ничего, это даже украшает меня, намекает на недюжинный интеллект – лоб от лысины кажется выше и мощнее. А раз лоб большой, значит, ума палата.
Смерил я свой лоб пальцами впечатляет.
С таким-то лбом я скоро и без Дьявола обойдусь.
«Бамм!» – ударили часы. Я даже вздрогнул.
Все – наступило дьявольское время.
Осторожно, на цыпочках подошел я к своему креслу и тихо сел в него.
Замер.
Ничего.
Потекли минуты.
Я взял газету, начал читать.
Через минуту заглянула секретарша, сказала, что звонят из больницы, от отца.
«Ага, – обрадовался я, – похоже, каюк папаше».
По такому случаю трубку грех не взять.
А там папа.
Он бодрым голосом сообщил мне, что у него сегодня вдруг пропали все метастазы и его выписывают.
Я онемел.
А папаша все смеялся, все говорил и говорил о том, как он сейчас выпишется, да как приедет к себе в квартиру и что там будет делать…
Я бросил трубку.
Что же теперь делать? Я ведь уже плату за пять лет вперед взял и пустил эти деньги в оборот.
Теперь их не вытащишь. А люди – те, что дали деньги, – их попросят, причем очень быстро и настоятельно.
Как бы мне самому вместо папаши не отправиться к Создателю.