Сердце разрывается на части
Поздним вечером мы сошли с поезда на станции Митрофановка. Вещей у нас немного: моя большая дорожная сумка и дипломат у Жени. Можно сказать, мы налегке отправились к дому родителей моего нового парня. Мы очень устали и были голодны. Подойдя к старенькому дому, мы заметили, что свет в окнах не горит, а значит, нас никто не ждет. Женя дернул за дверную ручку. Дверь оказалась заперта. В поисках ключа он пошарил рукой сверху дверного косяка, но ключа там не оказалось.
– Побудь здесь, а я пойду поищу родителей у соседей. Ты не волнуйся, я вернусь очень скоро, – сказал Женя и скрылся в темноте. По каким-то причинам предчувствие у меня было нехорошее.
Стоя посреди маленькой кухни, которая освещалась тусклым светом одной лампочки, я ощущала приятное тепло от печки. Родители Жени разглядывали меня, а я разглядывала их. Хозяйка дома была маленького росточка, светло-рыжие волосы были заплетены в косичку и закручены узлом. Лицо женщины было покрыто веснушками, а пальцы рук искривлены артритом. Этими же пальцами она постоянно терла свой и без того уже красный нос. Что-то неприятное и отталкивающее я почувствовала в ней при первом же нашем знакомстве. Хозяин дома был под стать своей супруге, такой же маленький, но у него к тому же был на спине горб. Меня этот факт сильно напугал, я совсем растеряла свою смелость и упала духом. Кто эти люди? Куда я попала? Но я так устала, что решила не думать об этом сейчас, а оставила все размышления на потом.
– Вам стелить вместе? – услышала я вопрос хозяйки дома.
– Конечно, – недолго думая ответил Женя, – она же моя невеста.
Мне ответ Жени понравился, и я немного успокоилась.
Дом, в котором я оказалась, был старый и на два хозяина. Пройдя темные сени, ты попадаешь в кухню, в которой зимой всегда было жарко. Дверей в доме не было, только дверная коробка от них, вот почему с кухни можно было рассмотреть маленькую комнату, в которой стояли старый шкаф и кровать. В этой самой комнате спал отец Жени, но с нашим появлением ему пришлось освободить ее и перебраться в комнату к своей жене. Так мы стали жить все вместе.
Отец оказался не таким уж и страшным, как он мне показался в темную зимнюю ночь. Ко мне он относился хорошо, а вот мать, как я и предполагала, оказалась неприятной особой. Каждый раз на ужин у супружеской четы на столе стояла бутылка водки или самогона. Нет, они не напивались. Но сам факт ежедневного приема спиртного меня пугал и вызывал во мне неприятие к этим людям.