мгновениеназад он
бежал, а сейчас лежит и не может подняться? Почему кожа горит от
царапин? Почему в груди что-то колет? Совсем
слабо, как будто там засел какой-то
комок...
«Просто
ударился, когда падал», — подумал парень, пытаясь восстановить
дыхание, но сделать глубокий вдох так и не сумел. Только короткий
глоток. Словно что-то внутри мешало
воздуху проникнуть дальше. Взгляд его медленно опустился
вниз,и расцарапанные губы мальчишки задрожали. В уголках
глазпоявилисьслёзы. Из груди торчал окровавленный конец
деревянного дротика. Эдван заплакал. Пачкая собственной кровью
руки, он держался за палку и мотал головой, не желая верить в
происходящее.
«Почему?
Почему я, Творец? Я не хочу...» — бормотал он, всё глубже и глубже
погружаясь в пучину отчаянья. Он бросил последний взгляд на опушку
леса. Стая обезьян скрылась в чаще.
— Чтоб вы
сдохли... — прошептал парень, провожая мохнатых уродцев полным
жгучей ненависти взглядом.
Силы
оставляли паренька. Чудовищная слабость сковала его,будтокаждый мускул кто-то привязал к земле
невидимыми нитями. Руки больше не держали, мальчишка отпустил
дротик и завалился на бок. Егослабый, истощённый организм больше не мог
сопротивляться неизбежному.
Лёгкий
холодок начал расходиться телу от страшной раны, медленно и
неотвратимо. Слабость постепенно исчезала, а вскоре даже боль
начала медленно отступать. Эдвана охватил леденящий ужас. Он
чувствовал это, боялся этого больше всего на
свете,и оттого ему было ещё невыносимее наблюдать за тем,
как медленно и неотвратимо вместе с больюуходитжизнь.
Капляза каплей.
Он больше
не чувствовал, как колючая трава впивается в кожу, не мог различить
цвет небесной глади и уловить дуновение ветра. Немог пошевелиться. Весь мир вокруг стал серым,
блеклым,и каждый удар уставшего сердца заставлял эту
угасающую картинку легонько вздрагивать. Перед глазами появилось
чьё-то лицо, мелькнуло серое небо. Его перевернули.
Сквозь толщу воздуха донёсся какой-то слабый звук.
Похоже, кто-то что-то говорил, но
Эдван уже не слышал, да и не
пытался.
Пропали
чувства. Больше не было ни отчаянья, ни злобы. Ни боли, ни горечи,
ни даже страха смерти. Ничего этого для него уже не существовало.
Осталась лишь пустота. И когда от смерти мальчишку отделяли
считанные секунды, а тьма практически затмила его взор, в этой
бесконечной, давящей пустоте родилось новое чувство. Такое чуждое и
одновременно такое родное, оно подействовало на его сознание как
глоток свежего воздуха. Как порыв ветра в абсолютном штиле, как
что