– Пройдемте, покажу, – поспешил с
ответом Михаил.
– Разуваться не будете? – раздраженно
поинтересовалась блондинка.
– Нина, прекрати, – цыкнул на нее
муж.
– Это полный бред! – выкрикнула та. –
Чем она нам поможет?
– Помолчи!
Нина притихла и поднесла телефон к
уху, словно готовилась вызвать полицию. Ее лицо все еще напоминало
застывшую маску, но я прекрасно видела, как сильно она волнуется.
Спорить с человеком, близким к нервному срыву, себе дороже. Я
покорно разулась, надела предложенные тапочки и проследовала за
супругами.
«У нас большая куча денег и мы не
знаем, куда их деть!» – громко завопил холл. Все было как с
картинки: зеркала, стол с гигантской вазой, белоснежные диваны и
широкая лестница с ковровой дорожкой. Кажется, по таким спускаются
дебютантки на балу. Мне же пришлось подняться, и не в очередные
шикарные апартаменты, а в рабочий кабинет.
Он стоял у окна – мальчик лет десяти,
рыжий, в веснушках. Просто ожившая картинка из советских
мультфильмов или сюжетов «Ералаша». Я бы непременно умилилась, если
бы не взгляд мальчика: отсутствующий, устремленный в никуда.
Понадобилось мгновение, чтобы понять – меня позвали не
напрасно.
– Артем уже вторые сутки ни на что не
реагирует, – поведал Михаил. – Не двигается, не разговаривает.
Стоит, уставившись в одну точку. Наш врач не знает, с чем это
связано. Предложил положить в клинику, но я уверен, что сын не
болен.
– Ясно, – разочарованно протянула я,
избавившись от последних сомнений. – Выйдите.
– Я не уйду! – запротестовала Нина и
ткнула мужа в бок. – И ты не уходи. Не оставляй нас с ней
наедине.
– Как хотите, – сухо ответила я. –
Вещи в комнате не трогайте. Стойте у входа, пока не разрешу
войти.
– Что не трогать? – возмущенно
переспросила она.
– Вообще ничего! И внутрь не заходите.
Понятно?
– Да, да! – подтвердил Михаил и
попятился к двери, Нина неохотно последовала за ним.
Оба замерли на пороге, готовясь в
любой момент броситься к сыну. Я с трудом подавила желание
захлопнуть дверь у них перед носом. Изображаю службу спасения с
доставкой на дом, а оно мне надо?
Стараясь не думать о Зорьевых, я
внимательно осмотрела кабинет. Особой скромностью он не отличался,
хотя выглядел куда сдержаннее холла и демонстрировал, что хозяевам
особняка все-таки знакомо чувство меры. Массивные деревянные панели
на стенах, темный матовый паркет. Два кожаных кресла у камина,
журнальный столик с пузатой бутылкой коньяка и тремя крошечными
рюмками на круглом подносе. Картина над камином наверняка
претендовала на звание произведения искусства, потому что была
совершенно бессмысленной – эдакие небрежные линии, мазки, брызги. А
вот четыре томика с каминной полки я бы полистала с удовольствием,
обложки выдавали в них редкие советские издания. На широком
письменном столе царил идеальный порядок: ноутбук, стройные стопки
бумаг и записная книжка, аккуратно раскрытая на восемнадцатой
странице. Вид портила синяя ручка с обгрызенным колпачком –
мерзость.