Сцепив зубы, он перевернул корсаж и обернул его вокруг тела девушки. Пока он медленно заново зашнуровывал корсаж, изучая, как эта жесткая конструкция обхватывает ее узкую талию и, расширяясь, ложится на едва наметившиеся бедра, Айдан с трудом справлялся с нахлынувшим желанием.
Как Пиппа и предполагала, груди оказались подтянуты кверху с откровенным вызовом, едва прикрытые легкой тканью сорочки. И на какое-то мгновение, показавшееся ему невероятно долгим, все, о чем он только мог думать, сводилось к желанию припасть к девушке, зарыться лицом в ее грудь и раствориться в ней.
В его ушах раздавался грохот, похожий на удары прибоя. Иллюзия морского прибоя усиливалась от ускоряющегося ритма пульсирующей крови. Он нагнулся. Ближе, еще ближе, и вот уже почувствовал ее запах, он потянулся к ней губами, ощущая ими тепло ее тела.
Пиппа глубоко вздохнула полной грудью, и это движение позволило рассудку Айдана взять верх.
Он оставался О'Донахью Маром – предводителем ирландского клана, который год тому назад сам отказался от права на другую женщину. Не пристало ему от безделья заигрывать с этой, как ему показалось, немного безумной английской бродяжкой.
Айдан заставил себя отвести взгляд от корсажа и заглянул ей в глаза. Но то, что он в них увидел, было много опаснее ее округлых форм. Он увидел там не безумие, а болезненное желание.
Увиденное потрясло его так, что перехватило дыхание.
Ему захотелось встряхнуть эту девчонку. «Не показывай мне своих желаний! – хотелось ему выкрикнуть. – И не думай, что я пойду у тебя на поводу».
– Я здесь в Лондоне с официальным визитом, – сказал он твердо. – И вернусь в Ирландию так скоро, как позволят обстоятельства.
– Никогда не была в Ирландии, – заметила она, и в глазах ее все еще оставалась тлеть неизъяснимая надежда.
– В наши дни мои земли полны печали, особенно для тех, кто их любит.
Печаль. Разве это слово подходит для описания всего того ужаса и разорения, что он видел на родине. Выгоревшие полуразрушенные замки, выжженные поля, пустые деревни, стаи волков, пожирающих незахороненные тела.
Внезапно в душу Айдана закралось подозрение. Что, если для нее не было ничего непривычного в том, что мужчина возится с ее одеждой?
Эта мысль, поразившая его, погасила чувство симпатии к ней. Он быстро помог ей зашнуроваться, влезть в маленькие туфельки и отступил от нее.