Но Пиппа разрушила с таким трудом выпестованное им безразличие к ней, когда, продемонстрировав кончик туфельки в поклоне, словно с детства училась этому, спросила:
– Как я выгляжу?
Выражение ее лица потрясло его: не девушка, а ангел во плоти, сама доверчивость и невинность.
Он изучал ее волосы, решив, что это безопаснее, чем смотреть ей в лицо и тонуть в ее глазах. Она подняла руку, легонько провела ладонью по ершику медово-золотистых волос.
– Выглядят ужасно? – спросила она. – После того как я обрезала волосы, Морт и Дов сказали, что моей головой теперь можно чистить печные трубы или винные бочки.
– Не так уж и плохо. – Он сдержанно улыбнулся. – Но скажи мне, почему они так коротко острижены?
– Вши, – просто ответила она. – Я столько от них натерпелась.
Он почесал голову.
– Фу, надеюсь, тебя больше не беспокоят мелкие паразиты?
– Последнее время нет. А кто ваш цирюльник, мой господин? У вас такая необычная прическа.
И с дерзостью пытливого несмышленыша она неожиданно встала на цыпочки и приподняла прядь, обвитую ремешком, которая выделялась среди его темных локонов.
– Яго. Он делает странные вещи на борту, чтобы не впасть в тоску. Я попрошу его что-нибудь придумать с этой твоей щеткой на голове. – Ему хотелось взъерошить ее волосы, просто так, безо всякого умысла, будто поиграть с маленькой зверушкой. Он невольно потрепал ее по щеке, коснувшись мягкого шелка волос на виске. Щеткой их назвать было уже нельзя. – Не станешь возражать? – услышал Айдан собственный шепот.
– Нет, ваша безграничность. – Отодвинувшись от него, Пиппа, вытянув шею, пыталась разглядеть что-то поверх его плеча. – Мне нужно кое-что забрать. – Она рванулась на кухню, где, сваленные в кучу, лежали ее вещи.
Айдан озадачился. Он не заметил ничего заслуживающего внимания в ее лохмотьях. Она выхватила из кучи жакет, ощупала шов, и Айдан явственно услышал вздох облегчения. В ее руках он разглядел какой-то металлический предмет.
Наверное, то была какая-то побрякушка или медяк, что она выклянчила у торговца на площади у собора Святого Павла. Он пожал плечами и направился через кухонную дверь в сад позвать Яго.
Обернувшись, он увидел, как Пиппа, закрыв глаза, поднесла этот предмет к губам и поцеловала.
Записки Ревелина из архива Иннисфалена
Я уже достаточно стар сейчас, чтобы простить отца Айдана, но еще слишком молод, чтобы помнить, каким мерзавцем оказался Ронан О'Донахью. И пусть я буду вечно гореть в пламени сжирающих меня недобрых мыслей, но никуда от этого не деться, я возненавидел старого осла и не проронил ни слезинки ему вослед на его поминках.