Вот и теперь коварный меч умудрился
юркнуть в щель между косяком и дверью и, заклинив, с силой дернул
меня за пояс, как псину за ошейник. Хозяйка честно попыталась
скрыть усмешку за кашлем, но глаза выдавали ее с потрохами.
– Я вам не очень
помешала? – выдавила я, разобравшись с мечом.
– Что ты, деточка, у нас так
редко бывают гости, что твой приезд – настоящий праздник.
Я метнула на нее косой недоверчивый
взгляд. Вроде бы не издевается.
Вампирша продолжала:
– Живу я одна, детей нет, дом
пустой – иногда даже жутко становится. Проходи, проходи, не стой в
коридоре. Сумку можешь на кресло положить. Для вещей я освободила
верхний ящик комода, размещайся, как тебе удобнее. Вот твоя
кровать. В шкафу висят полотенца и халаты, в ящиках – все, что
может понадобиться молодой девушке. Если понадобится что‑нибудь
незапланированное, обращайся ко мне, чем смогу – помогу.
Она так загадочно подмигнула, что мне
стало неловко.
– Ой, я и так всю комнату
заняла… А как же вы?
– Ничего‑ничего, я на кухне на
печи переночую. Для нас, стариков, так даже лучше – кости
погреть.
Стариков?! Да ей не больше
сорока.
– Извините…
– Да? – улыбчиво
подхватилась она.
– Я забыла спросить, как вас
зовут.
– Ах, это я забыла
представиться. Хм… Знаешь, зови меня просто Крина, деточка.
Я хотела спросить, зачем вампирам
такие длинные и трудно выговариваемые имена вроде пресловутого
имени Арр’акктура, едва не сломавшего Учителю язык, если в ходу
исключительно прозвища, но решила не отягощать свою совесть еще
одним дурацким вопросом.
Покрутившись немного по комнате и
неизвестно зачем выдвинув и снова задвинув средний ящик комода,
Крина ободряюще кивнула и удалилась на кухню, оставив меня наедине
с моим интеллектом, то есть практически в одиночестве. Я устало
плюхнулась на покрытую пледом кровать и наконец‑то смогла перевести
дух. Н‑да, такие насыщенные впечатлениями дни случаются раз в году
и не всегда завершаются благополучно. Эх, еще бы ночь пережить…
В комнате быстро темнело; в
светло‑фиолетовых сумерках маячила за окном белесая тень месяца. На
столе стоял подсвечник с тремя свечами, я привычно щелкнула
пальцами, и на обугленных фитильках затрепетали желто‑розовые
лепестки пламени, затопив комнату светом – золотистым, мягким,
уютным. Не мешало бы прихватить огарочек на память – задам задачку
лаборантам с кафедры алхимии. Пусть выяснят состав свечного воска –
не дымит, не трещит, почти не оплывает, пламя ровное, спокойное,
неизменно идеальной формы, как перевернутая капелька. На дверце
шкафа висело зеркало, я машинально посмотрелась в него и
почувствовала себя коренной обитательницей Догевы. Пламя свечей
отражается в расширенных зрачках, волосы растрепались, нос хищно
заострился, щеки в тени, губы вызывающе алеют, в общем, типичная
демоническая харя, еще и нечесаная. Последний раз я причесывалась
утром и, кажется, сунула гребень в сумку. Если бы я была аккуратной
девушкой, я бы, без сомнений, там его и нашла. А так пришлось
вытряхнуть все содержимое на пол. На полу образовалось нечто вроде
баррикады, из которой, как алебарда последнего защитника
осажденного города, торчал осиновый кол. Я поспешила затолкать его
обратно в сумку.