Наутро, проснувшись, решил рассказать батюшке свой сон, может,
объяснит, к чему это было. Однако, появившись на ремзаводе, даже
ещё не дойдя до столярки, я увидел выходящего мне навстречу Олега
Волкова. Глаза его были опухшими, словно он недавно плакал, а губы
дрожали. И словно ножом по сердцу резануло.
— Что случилось?!
— Отца…. Отца Иллариона ночью убили.
На какой-то миг я оцепенел, оглох и онемел. В глазах потемнело,
колени подогнулись, и я оперся рукой о холодный кирпич стены.
Глубоко вдохнул в себя морозный воздух, немного прочистивший
мозги.
— Кто? — выдавил я из себя.
— Сам не видел, но говорят, ваши верховодили – Туз и Копчёный. А
было несколько человек.
— Ясно… Как это было, знаешь?
— Опять же по слухам. Вроде как вывели на мороз раздетого до
подштанников и босого, облили из ведра холодной водой. А Туз якобы
смеялся, мол, вот тебе наше воровское крещение, батюшка,
благословляем. Так и оставили стоять, не давая с места сдвинуться,
пока не окоченел. Уркам всё можно, это мы, политические, прав не
имеем. Их же и не сдаст никто, кому охота проблемы иметь. А я вот
увижу Мороза и расскажу, как всё было. Может, и не сделает ничего,
или даже мне хуже будет, но совесть моя останется чиста.
Я обессиленно сел на металлическую балку, не обращая внимания на
трещавший мороз, которого даже не чувствовал. Сидел так неизвестно
сколько времени, которое спрессовалось для меня в одну тягучую
субстанцию, пока Олег не тронул осторожно за плечо:
— Клим, зайди в столярку, погрейся. Я там чай заварил, без
сахара, правда…
— Извини, сначала нужно одно дело сделать. Где сейчас тело
батюшки?
— В «мёртвом бараке». Это…
— Знаю, спасибо.
— Эй, ты куда? — окликнул меня Сеня Говорков с моего этапа, тоже
припаханный в грузчики.
— Я скоро, — отмахнулся, не оборачиваясь.
«Мёртвый барак» представлял собой небольшое деревянное строение
на отшибе лагеря, куда складировались трупы умерших. Заведовал им
старик лет 70 по фамилии Корешков, из зеков, который уже и забыл,
сколько сидит, в Чибью его перевели в начале 1930-х из
Красноярского края. Это был однорукий инвалид, непригодный к валке
леса и других работ, связанных с физической нагрузкой, вот и
определили его в морг, приглядывать за трупами.
— Отец Илларион? А как же, привезли его с утра, скоро должен
врач прийти, составить заключение, — прошамкал Корешков, сидевший
за столом в предбаннике морга возле весело горевшей «буржуйки». —
Жалко батюшку, хороший был человек, говорят, воры его замучали.
Привезли в одних подштанниках, а они в ледяной корке. И за что,
спрашивается?! Спасу от них нет, от воров-то…