— Да, тут, товарищ Сталин, словно снежный ком, трудно
остановить. Он же, этот Сорокин, ещё в селе сразу после приземления
признался, что прыгнул якобы в 2017-м, а приземлился в 1937-м. А
там народ такой: один услышал – всё село знает. Пусть даже
большинство подумают, что это шутка или спятил человек, но слух-то
всё равно пошёл.
— Да, тут вашей вины, товарищ Поскребышев, нет. Что поделать, не
расстреливать же всех… Шутка, — краем рта ухмыльнулся генсек,
увидев в глазах секретаря мимолетный испуг. — Но по возможности
пусть люди дадут подписку о неразглашении. С этим ясно, а что будем
делать с письмом? Мне хотелось бы лично пообщаться с этим
человеком, поднявшим на ноги всю столичную милицию. А если он
действительно обладает знаниями будущего… Может быть, всё же
опубликовать в «Правде» статью про… как их… сорок?
— Товарищ Сталин, на всякий случай — вы уж извините, что не
дождался вашей команды — на всякий случай я созвонился с редактором
«Правды» товарищем Мехлисом, попросив его озаботиться созданием
статьи под конкретным названием «Сорока-белобока и другие пернатые
обитатели леса», как и просил Сорокин. Он сказал, что им
периодически присылает свои статьи какой-то профессор-орнитолог, он
может его попросить.
— Пусть профессор напишет, а Мехлис опубликует. Только чтобы не
затягивали, так и передайте Льву Захаровичу, что я просил
лично.
— Хорошо, товарищ Сталин. Можно идти?
— Ступайте.
Оставшись один, Сталин взял со стола свою неизменную курительную
трубку, набил ее табаком марки «Edgewood Sliced», несколько пачек
которого ему в прошлом году подарил лидер болгарских коммунистов
Георгий Димитров, прикурил и снова взял в руки письмо.
«Кто же ты такой, Ефим Сорокин, на самом деле? — думал Вождь,
втягивая ароматный дым и одновременно скользя взглядом по строчкам.
— Если тот, за кого себя выдаешь, то мог бы очень сильно нам
пригодиться. Мы сумели бы выжать из тебя всю ценную информацию, а
после…»
Иосиф Виссарионович вновь подошёл к окну и, глядя на бороздивший
большую осеннюю лужу «ГАЗ – М1», негромко пробормотал себе под
нос:
— А Ежова надо расстрелять.
* * *
Наша бригада трудилась в Каботажной гавани, где швартовались
грузовые суда, и практически ежедневно - под флагами иностранных
держав. Я, как и просил Костя, на рожон не лез, учитывая почти
постоянное наличие в зоне видимости охраны порта, вооруженной, судя
по форме кобуры, преимущественное револьверами. Хотя что имелось в
виду под словом «рожон»? Что я буду приставать к охране или орать
после каждой разгрузки-погрузки «Да здравствует товарищ Сталин!»,
так, что ли? У Кости я этот вопрос не уточнял, просто работал, как
все. То есть таскал мешки, ящики и прочую кладь. Думал, со своими
вполне приличными физическими данными легко дам фору старожилам, но
оказалось, что в работе грузчика имеются свои тонкости. Я на своем
опыте ощутил, что это не просто «схватил-понес», а приходится
учитывать некоторые моменты. И лучше не геройствовать, мол, я такой
крутой, что в одиночку тут всё перетаскаю, а этот 50-килограммовый
мешок с рисом – вообще одной левой. С таким подходом тебя надолго
не хватит, и после того, как в первый день я попытался
продемонстрировать стахановский метод, уже на следующее утро
чувствовал себя совершенной развалиной.