И дрожь в классе первые три минуты урока.
– К доске (отвечать) идет.. к доске идет.. – и кровавый ноготь скользит по столбцу фамилий…
Тишина в зале, фамилия, тяжелый вздох, печальный выход.
– Остальные работают фронтально!
Эту фразу мы еще долго после школы вспоминали и хохотали.
Потому что ничто не могло сравниться с тем облегчением, когда ты понимал, что сегодня ты фронтально работаешь, а не стоишь, как на эшафоте, возле доски.
Тамара Алексеевна тоже была очень с нами близка.
Насколько ей позволяли ее строгость, постоянная занятость и болезнь.
Кажется, уже тогда она боролась с серьезным недугом, потому что было видно, что человек страдает.
Мы даже толкали друг друга ногами под столом и кивали, мол, видишь, плохо. И вели себя поприличнее, если могли.
Тамарочка Алексеевна, простите нас, дураков.
А вот еще один фантом!
Еще одного имени не помню, но вдруг вспомнила, что был человек!
Мы как раз только приехали. Прям вот с поезда, первая неделя, может, в школе, только Эрик пригрел да Оксана пальцем погрозила, а тут – внеклассное чтение.
Учительница русского языка и литературы.
Ей же нужно было понять, что за человек в классе появился. И чтоб не пытать по школьной программе, потому что что-то могло быть упущено при переезде, мне предложили рассказать о книге, которую я прочитала последней.
А я прочитала!
В то время моим проводником в книги была мама (да и сейчас порой).
Она-то мне и «подсунула» Катаева с его воспоминаниями в прелестной книге «Разбитая жизнь, или Волшебный рог Оберона».
Такое сложное название и такое волшебство внутри!
Книга до сих пор значится моим фаворитом, и перечитывала я ее несколько раз, и даже купила «тот самый экземпляр», какой у меня был в детстве, 1983 года, потому что прежний сожрала Геенна Огненная.
Так вот, про урок.
Я принесла с собой книгу как подтверждение, что это правда такое название, я не придумала. Ну и вдруг попросят что-то особое зачитать.
А класс-то новый. И все такие смотрят – ну-ну, скажи-ка нам.
И я такая, большой любитель аудитории (нет, если спеть, то я пожалуйста!).
Словом, оказалось не так страшно.
Нужно было только начать.
«На самом деле книга – не про разбитую жизнь». И все. Дальше аудитория была моя. И меня не хотели отпускать (оваций не было), и просили дальше-дальше, и в итоге, что самое интересное, выяснилось, что учитель-то наш не читал! Не знал, что у прекрасного и великого Катаева есть такое произведение.