Тут чья-то тень закрыла ему солнце, и он услышал резкий, высокий голос:
– Встаньте, лейтенант. Вы не должны этого делать. Нельзя позорить мундир офицера.
Шарль Мервиль поднял голову. Как будто его ударили. Комиссар Конвента смотрел на него сверху с холодным презрением, даже брезгливостью, как смотрят на раздавленную лягушку. От немыслимой обиды лейтенант почувствовал слезы на своих щеках. Он вскочил на ноги, он был выше ростом, но холодный, презрительный взгляд комиссара заставлял его втягивать голову в плечи и заикаться.
– Вы… вы не имеете права на меня так… Я не трус… Келлерман дал мне офицерские погоны после Вальми. За атаку на Бомон полковник Журдан представил меня к награде.
– Революция награждает – революция карает. К вам нет претензий как к боевому командиру, поэтому я с вами разговариваю. Вас судят за подлог, за растрату казенных денег.
– Комиссар, если вам знакома армейская канцелярия, система отчетности… – Шарль Мервиль тщательно подбирал слова, – то вы понимаете… Я не мог один провести эту… финансовую авантюру.
– Сообщники? Назовите имена!
И почудилось лейтенанту, что странная тишина воцарилась в природе. Даже дождь прекратился, и солнце спряталось в облаках. А капитан Данлоп и Филип Берган, отныне командующий ротой, и сержант Жан-Луи словно сквозь землю провалились. Холодные, чуть прищуренные глаза комиссара гипнотизировали лейтенанта, и если б он приметил в них хоть проблеск сочувствия, кто знает, может, и назвал бы всех, ради Жанны Мари совершил бы предательство. Но Шарль Мервиль в ту ж секунду догадался: что бы он ни сказал, кого бы ни назвал, на него будут смотреть с тем же презрением – как на раздавленную лягушку.
– Комиссар… раз я взял вину на себя, я обязан следовать кодексу офицерской чести.
– Ложной морали, оставшейся от Капетов и Бурбонов, которая покрывает мерзавцев и воров! Подойдите ближе к своим солдатам, полюбуйтесь, во что они обуты.
Любоваться было нечем. Рота топала в Бельгию в рваных ботинках с подошвами, подвязанными веревочкой.
– Кстати, вы им обещали по три пары сапог. – В голосе комиссара появились иронические интонации. – Интересно знать, вы их купите на свое жалованье или вы получили наследство?
– Комиссар… – Шарль Мервиль позволил себе вымученную улыбку. – Что происходит, когда армия берет штурмом город, известно любой маркитантке. На войне как на войне… И у меня есть карта Шарлеруа, где обозначены склады интервентов.