– Мне надоело, что со мною рядом ходит огородное чучело. Ты небрежен в одежде. Твоя парижская мода середины 1968 года, майской революции и баррикадных боев с полицией, устарела. – (Она проглотила фразу: мол, если у тебя есть бабы во Франции, то хорошо бы им следить, как ты одеваешься.) – Я хочу, чтоб ты приобрел современный спортивный профиль. Деньги откуда? От товарища верблюда. Я получила премию. Свалились с неба. Тут сейчас дешевая распродажа. Фирменные рубашки продаются за гроши. Тоничка, пожалуйста, раз в жизни доставь мне удовольствие. Примерь. Я тебя смущаю своим присутствием? Правильно, я тебя никогда не видела… в трусах.
Наблюдая за ним, она отметила, что Тони сохранил фигуру. Разумеется, мускулатура не такая, как у Джека, однако вполне приличная. Ее профессор, ее собственность.
– Останься в джинсовом костюме.
Тони обрадовался, подумал, что легко отделался, что остальное не подошло. Но все годилось и по цвету, и по размеру. У Дженни глаз – ватерпас. И напрасно Тони скулил у кассы.
Они забросили сумки с одеждой в машину.
– Теперь, Тони, прогуляйся. Да недалеко. До ворот паркинга и обратно. А я посмотрю, как на тебе сидит костюм.
Профессор Сан-Джайст в джинсовой паре прошагал по тротуару, вернулся.
– Поздравляю, Тони. Ты помолодел лет на десять.
Ей начинала нравиться роль хозяйки.
– Я уезжаю.
У нее потемнело в глазах. Выражение, ставшее литературным штампом, было неточно. Спустилась тьма египетская, в которой молниями прорисовывались слова, принесенные по телефону с другого континента: «Энтони, домой! Энтони, ты забыл, что у тебя семья?» Наверно, этому предшествовали переговоры, о которых ей не считали нужным сообщать. Пока тьма египетская рассеивалась, Дженни отбрасывала вопросы: куда? (кудакудакуда? – женское бессмысленное кудахтанье), когда? (когда вернешься?), зачем? (совсем глупо. Из разряда – зачем меня покинула?). Она уставилась на спортивную эмблему его рубашки, купленную ею три дня назад (а теперь, значит, в прошлом тысячелетии).
– Когда тебя везти в аэропорт?
– Девочка, у меня идея. Бредовая, но все-таки… Тебя не могут отпустить с работы? На неделю? Возьмем Элю, в Вашингтоне я сниму вам номер в гостинице, где мне забронировали… Гонорары за мои лекции с лихвой покроют расходы.
Вашингтон! Лекции!
– Тони, – кричала она, удивляясь пронзительности собственного голоса, – тебя никогда не называли садистом?