– Доченька, милая, – пролепетала она и подняла руку в попытке коснуться моей щеки. Я отпрянула. Неизвестно, что она трогала этими пальцами. Я вновь взглянула на часы.
– У меня нет денег, – стараясь сохранить терпение, выпалила я. Мягкая улыбка на мамином лице сменилась холодной усмешкой, а заведенная рука больно хлестнула меня по щеке. Жаль, что не успела увернуться. Но я не дрогнула и взгляда не отвела. То, что происходит слишком часто, перестает терзать сердце.
– Мне нужны деньги! – кричала мама. Люди останавливались и оборачивались, спасибо, что пальцем хоть не тыкали. А чужое горе всегда привлекает. И никто не знает, каких сил стоит противостоять этому иногда ненужному и обескураживающему вниманию. Я взяла маму под руку.
– Пошли, я отведу тебя домой. – Мама с силой оттолкнула меня и свалилась на четвереньки.
– Мне нужны деньги, – брызгая слюной, вопила она, – сволочь неблагодарная. Я тебе жизнь подарила, воспитала, а тебе денег жалко? – Ванины глаза наполнялись слезами. Он переводил взгляд с одного осуждающего лица на другое и тянул меня за руку. Ему хотелось убежать, а мне отпустить его. Но единственное, что я могла сделать – присесть на корточки, поймать его испуганный взгляд и улыбнуться. Да так, чтобы он поверил. Хотя качающееся рядом тело вряд ли этому способствовало.
Ваня робко кивнул, показывая, что он справился с тревогой. Я отпустила его руку, поднялась, обошла маму со спины и постаралась обхватить ее за подмышки. Она отбивалась, обливая меня такой грязью, какую любящая мать никогда не скажет дочери. Но я привыкла. Я знаю, что это не ее слова, что за нее говорит алкоголь. А еще, что когда-нибудь это пройдет, и она вернется в семью. Обязательно.
Один из маминых ударов приходится мне по голени. Я закусываю от боли губу, раскровив ее. Ваня спешит на помощь, но я упускаю маму, которая шмякается об асфальт как мешок с картошкой. Брань ее слышна теперь и на другом конце улицы. Ей больно. И мне тоже. Так, это бесполезно. Потирая одной рукой ушибленное место, я смотрю на часы.
Все. Больше времени у меня нет. Если я задержусь еще на минуту, то Ваня останется без завтрака, а я опоздаю на работу. Боже, ну почему все именно так? И денег на такси, как назло, нет. Усиленно думая, я морщу лоб.
Из бесконечной вереницы машин выделяет одна и останавливается около нас. Я на всякий случай хватаю Ваню за руку и становлюсь за маму. Ее точно не тронут, а у нас будет время сбежать. Дверь открывается, и из машины, улыбаясь, выходит Александр Сергеевич.