Катарина сжала
крохотные кулачки, будто собиралась еще раз меня ударить. Ее волосы
растрепались, а слезы бежали по щекам ручьем. Да уж… вот это
поворот событий. А метать глазами молнии она, оказывается, умеет
ничуть не хуже Айны…
– Катарина, я…
– Не трогай меня! –
зашипела она. – Ненавижу!!!
Дерево справа от меня
вдруг оглушительно хрустнуло, я едва не подскочил, крутанулся на
пятках…
А когда повернулся
обратно, Катарины рядом уже не было. Разлогинилась – но я этого не
увидел. Даже сейчас «Гардарика» сумела отвести мне глаза, пряча
свою главную тайну. Она наделяла игроков сверхчеловеческими
способностями и даже бессмертием, без особого стеснения показывая
обитателям этого мира наше могущество. И только двух вещей им
нельзя было видеть. Как мы приходим сюда.
И как уходим.
Катарина была не совсем права – кое-что я все-таки чувствовал.
Нет, на боль в полной мере это, пожалуй, не тянуло, но щека горела,
даже когда я прошел ворота и двинулся к берегу. Куда сильнее
пострадала моя гордость… Впрочем, такое неизменно происходило
всякий раз, когда я начинал чувствовать себя самым умным. И вот –
очередной прокол. Я принял за Странника уникального непися. Мигель.
Кехана! Де Сааведра! Да уж, с чувством юмора у поработавшего над
ним гейм-дизайнера все явно в порядке. Весьма узнаваемый образ
эксцентричного, чудаковатого и даже немного забавного (правда,
только до первой драки) рыцаря привлекал внимание не меньше, чем
его сияющий доспех и редкий для этих мест полуторный меч.
А настоящий Странник
без труда скрывался в тени блестящего кавалера. Немногословная,
скромная и незаметная монахиня-целительница, почти никогда не
снимающая с головы капюшон невзрачной рясы. Если бы Катарина не
вспыхнула и не закатала мне пощечину, я бы еще очень нескоро
догадался… А то и вовсе никогда. Меня снова сделали, и на этот раз
девчонка лет двадцати с копейками!
Впрочем, настоящей
обиды я почему-то не чувствовал. Ингвар наколол меня, мастерски
играя недотепу-колдуна. А Катарина не играла. Она по-настоящему
влезла в шкуру монахини. И по-настоящему привязалась к своему
спутнику. И, йотуновы кости, я ее понимал – у меня здесь тоже были
друзья. В битве за Фолькьерк боги не смогли спасти только Сигмунда…
Но что бы почувствовал, лишившись Хроки?! Уж не знаю, как Романову
и его последователям удалось сотворить подобное, но лично мне
простодушный здоровяк-сканд, с которым мы прошли путь от берегов
Империи до Фолькьерка, казался уж точно не менее живым, чем Славка
и его «волчата».