Я указал рукой на
погребальный драккар, и хирдманны Орма одобрительно зашумели.
Похоже, они явно предпочли бы поплавать на каком-нибудь другом.
Почти наверняка еще до отправления в Фолькьерк среди них ходило
достаточно разговоров о том, что тэн Антор не так уж плох – зерна,
которые я посеял, отпустив Торлейва, давали всходы. А Орм лишь
удобрил почву, повесив мальчишку. Едва ли кто-то из пленников
пожелает вернуться в Эльгод. И мой хирд пополнится сразу двумя
десятками неплохих…
– Позор вам!
Невысокий мужчина
растолкал остальных и встал перед Эйнаром. И тот шагнул назад,
словно испугавшись. Пленник был едва ли не вдвое старше кормщика –
в его бороде блестела седина, а от волос на голове остались лишь
жалкие остатки по бокам. Все его тело покрывали повязки, он уступал
Эйнару и ростом, и сложением, но даже мне на мгновение захотелось
отойти – в глазах старого воина горело пламя Муспельхейма. Я
вспомнил – он был одним из немногих, кто сражался до самого конца,
пока не упал под ударами мечей хирдманнов Гудреда.
– Жалкие трусы! –
прорычал старик. – У вас нет чести! Орм, сын славного Ульфрика, еще
не успел поднять рог в Чертогах Всеотца, а вы уже готовы склониться
перед новым господином?!
– Помолчи, Рауд! –
Эйнар тряхнул шевелюрой. – Разве ты не слышал, что сказал тэн
Антор? Если пожелаешь вернуться в Эльгод – он не станет тебя
держать. Или у твоей старухи не хватит золота на выкуп?
– Выкуп? – усмехнулся
тот, кого назвали Раудом. – Уна Кнутдоттир скорее умрет вдовой, чем
пустит в дом мужа, за которого пришлось заплатить золотом.
– Делай, как знаешь,
упрямец. – Эйнар вздохнул. – Тор мне свидетель – я никогда не бежал
от смерти, и никто здесь не посмеет назвать меня трусом. Но лишь
глупец спешит умереть раньше срока.
– Я служу конунгу,
Рауд Гуннарсон. – Я прочитал подсказку от «Истинного зрения». – Так
же, как служил твой тэн. Наша ссора уже погубила достаточно людей.
Богам угодно было отдать мне победу, но не твою жизнь. Стоит ли
гневить их?
– Ты красиво говоришь,
склаф. – Рауд поморщился. – Верно, тебе досталась капля меда, что
Всеотец украл у великана Гуттунга. Но слова твои – ложь, их яд
страшнее того, что сочится из пасти Йормунганд, великого
змея.