Человек на цепях вздрогнул, словно учуял это.
— Посмотри на меня, — шепнула я, сгорая от страсти. Превозмогая желание схватить его за чёрные волосы, силой поднять лицо, впиться губами в его губы.
Его дыхание участилось. Я видела, как натягивается повязка на его бёдрах, как очертания предмета, пока ещё скрытого под ней, становятся очевидными.
— Посмотри на меня, — шепнула я снова, почти прильнув к нему. Вставшие дыбом волоски на теле касались его кожи — мизерное расстояние между нами пружинило, как магнитное поле.
Он снова вздрогнул, цепи зазвенели, тело покачнулось от толчка. Если бы он мог, он сорвал бы их. Набросился бы на меня, задушил бы, свернул шею — или взял бы, прямо здесь, на ледяном каменном полу.
Медленно черноволосая голова приподнялась. Сквозь спутанные чёрные пряди на меня смотрели глаза Лина. Ненавидящие... и желающие. Выдающие всё, что он хотел бы сейчас со мной сделать.
Я выдохнула, чувствуя, как растёт возбуждение. Как наше дыхание сливается в одно — частое, неглубокое, раскаляющее нервы.
Стараясь не торопиться, изо всех сил осаживая себя, я упёрлась руками по обеим сторонам от его тела. Чуть прогнулась вперёд, так, что соски, откровенно натягивающие тонкую ткань, коснулись широкой груди. М-м-м, как приятно. Ещё приятнее было бы разве что почувствовать на них прикосновения больших, чуть шершавых мужских пальцев.
С удовлетворением я отметила очередную волну, прокатившуюся по обнажённому мужскому телу — и снова звон цепей там, наверху.
Он совершенно беспомощен. Полностью в моей власти. И, что возбуждало сильнее всего, хочет меня так же, как я его. Не в силах противостоять желанию, заставляющему сердце быстрее гнать кровь, пускающему по телу мурашки, накатывающему, как морской прибой.
— Ли-и-ин... — позвала я на грани слышимости.
Он глухо выдохнул, почти застонал. Набедренная повязка уже почти ничего не скрывала, его напряжённый член упирался в меня. Я резко шевельнула бёдрами навстречу ему, лаская сквозь двойной слой ткани, одними только мышцами живота. Потом отодвинулась и сделала то, о чём мечтала — приникла губами, языком к впалой полоске, разделявшей пресс надвое.
Очередная волна дрожи, звон, сотрясение. Мышцы под моими губами сокращаются, то ли в желании уйти от ласки, то ли в попытке вырваться из хватки цепей. Ещё один глухой вздох над головой — кружит разум признанием, сводит с ума, бередит. Но я неуклонно стремлюсь ниже, к тому, что притягивает меня сильнее всего.