За рыцарем, почтительно приотстав на
полкорпуса, на низкорослом мышастом коньке трусил оруженосец –
темноволосый паренек лет пятнадцати со смешливым, еще безусым
лицом. Никакого оружия, правда, он не нес и не вез, да и из
доспехов на нем была только легкая кольчужка до середины бедра,
перехваченная в поясе простым кожаным ремнем. Замыкали процессию
два десятка деревенских шавок, тщетно пытавшихся перелаять
издаваемое рыцарем бряцанье.
Я уважительно хмыкнула, заметив
золотой орден на серебряной цепи, удобно лежащий в выемке
нагрудника. Как и у магов, высшие чины рыцарского ордена
именовались магистрами. Впрочем, не стоило обольщаться – рыцари
были беззаветно преданы храму и называли магию не иначе как
«мерзким колдовством» или «гнусной волшбой». К ведьмам они
относились соответственно.
Я посторонилась было к обочине, но
оба коня вильнули мне навстречу и остановились, недвусмысленно
перегораживая дорогу. Магистр, явно рисуясь, заставил своего
«горячего» тяжеловоза привстать на дыбы и вяло помахать передними
копытами. О землю они лязгнули с таким грохотом, что я всерьез
испугалась, как бы всадник с конем не рассыпались на отдельные
сегменты. Стоит ли добавлять – мы со Смолкой даже не шелохнулись,
взирая на рыцаря с таким искренним изумлением, что оруженосец
смущенно потупился.
– Уа веваю веваить с вованой
вевой! – гулко, с подвыванием донеслось из‑под шлема.
Изумление перешло в не менее
искреннее недоумение, кобыла даже по‑собачьи повернула голову
набок, вслушиваясь в гуляющее по доспехам эхо.
– Вероятно, господин магистр
имел в виду, что желает говорить с ведьмой, – пришел на помощь
парнишка.
– Вованой? – подозрительно
уточнила я.
– Истинно так! – Рыцарь
наконец сообразил откинуть забрало. – Ибо ведьма суть
порождение тьмы, рассадник зла и средоточие мракобесьей силы на сей
грешной земле, а посему иначе чем поганой называть ее
недопустимо!
– Польщена, – пробормотала
я. – И что с того? Вы решили разнообразить унылую жизнь этого
добропорядочного села моим образцово‑показательным сожжением?
– Увы, нет, – с искренним
огорчением признался магистр. – Мы, то есть орден Белого
Ворона в моем лице, желаем тебя нанять.
Я повнимательнее пригляделась к
золотому ордену. Честно говоря, птичка больше смахивала на курицу,
причем далеко не в лучшей форме. Создавалось впечатление, что
несчастная покончила жизнь самоубийством, удавившись на серебряной
цепи, где и болталась поныне с развернутыми крыльями, вытянутыми
лапами и неестественно искривленной шеей.