«Илона, прекрати, — одернула она
себя. — Его тут нет. Он не нашел бы этот проход. Тогда все это было
под толстым слоем ила. Много, много тяжелого ила...»
Да, теперь она была за пределами
Священного сенота Чичен-Ицы. Эти пещеры могли быть связаны
проходами с другими, а те — с третьими. И так подо всем севером
полуострова Юкатан, изрытым изнутри, как огромный круг сыра мышами.
Затопленные пещеры выходили на поверхность колодцами-сенотами,
откуда майя издавна брали воду. И которым поклонялись. Что
неудивительно — без подземной воды не поднялись бы их
фантастические города в джунглях.
ЕВК понял это еще полвека назад,
когда почти никто не задумывался о значении грандиозной подземной
гидросистемы. Фактически, это была священная река, игравшая для
майяской цивилизации ту же роль, что и Нил для египетской. И как
Нил земной для египтянина был отражением Нила астрального, так и
подземелья Юкатана были для майя изнанкой реальности, манифестацией
Шибальбы, царства мертвых. Ну и, конечно, входом в нее.
«Не было еще ничего соединенного,
ничто не могло произвести шума, не было ничего, что могло бы
двигаться, или дрожать, или шуметь в небе.
Не было ничего, что существовало бы,
что могло бы иметь существование; была только лишь холодная вода,
спокойное море, одинокое и тихое. Не существовало ничего.
В темноте, в ночи была лишь
неподвижность, только молчание».
Илона не знала, воспроизводит ли она
эти строчки на языке киче в своем уме, или они исходят из
серебристых в свете фонарей стен, кажущихся порталами в неведомое.
Это уже не имело значения. Она преступила грань, отделяющую мир
людей от мира духов. Вокруг все возвещало об этом. Вид,
открывавшийся в лучах фонарей, был сюрреалистичен. Какая-то
невероятная химическая реакция, а может, воздействие потусторонних
сил в незапамятные времена превратили здешние сталактиты в подобие
каменных колоколов. Они появлялись в поле зрения везде — большие и
маленькие, крошечные и гигантские, «вложенные» друг в друга,
свисающие чудовищно прекрасными гирляндами. Это было какое-то
эстетическое безумие, миг ужаса и восхищения на грани между
предельно прекрасным и невыразимо кошмарным.
Пузырьки отработанного воздуха
скапливались под потолком и разбегались по нему, как ртуть,
блестящими шариками, добавляя обстановке фантастичности.