– Больно надо, – он шмыгнул
носом, подтер рукавом, – я даже из‑за печи выходить не буду,
тут прямо и лягу.
Я с наигранным удивлением подняла
брови:
– Вы мужеложцы, что ли?
Парень сначала не понял, потом
медленно залился краской. Весь, от лба до ворота.
Махнув рукой, я ушла в комнату
переодеваться. Потом приготовила ужин, поела сама и громко зачитала
пареньку его права и обязанности, не балуя первыми. За занавеской
безмолвствовали. Но стоило мне удалиться на покой, как в кухне
завозились, загремели посудой, а потом и зашептались. То есть
колдун говорил нормально, как мог, а парень старательно понижал
голос, делая тайну из обычного в общем‑то разговора:
– Не верю я ей, мастер.
Оборотниха она оборотниха и есть. С чего бы это ей вас
выхаживать‑выпаивать? Небось голые кости не жрет, ждет, пока мясом
обрастут.
– Тут она просчиталась. Месяц
назад такой роскошный гуляш был, а теперь разве что на холодец.
– И как вы шутить‑то можете?
Весь поломанный, нутро отбито, оборотниха эта зубы скалит.
Измывается, поди, над вами, хоть и не признаетесь. Вон супом велела
накормить. А в нем мясо кусками. Темное, не птичье.
– Оленина. Попробуй.
– И травка какая‑то сверху
плавает, – бубнил, не унимаясь, паренек, – приворотная
небось. Наглотаетесь, а потом своих не узнаете и будете вместе с
ней по лесу бегать, хвостом мухоморы сшибать.
По голосам я легко угадывала
выражения лиц: одно испуганно‑заговорщицкое, второе с трудом
удерживалось от смеха.
– Это петрушка.
– Ну да, петрушка. Зимой!
Свежая!
– С подоконника. У тебя в
деревне так не делали? Перед заморозками выкапывают корень и сажают
в горшок.
– Может, пристукнуть ее, пока
спит, а? – шепоток перешел в драматический. – Только чем?
Ваш‑то меч, наговорной, Свенька‑стражник уволок, он давно на него
зарился. Пришел якобы толпу разгонять, а сам под шумок меч упер. И
звезды серебряные. Переплавит или продаст, сам‑то кидать не умеет.
А простым мечом ее не порешить, давеча голой рукой лезвие
остановила.
– Не валяй дурака. Тебе против
нее не выстоять. – Парень заерзал на стуле, брякнула
ложка.
– А если травануть чем?
– Не выйдет. Природные яды она
переварит, а алхимические отрыгнет. Ты‑то сам когда в последний раз
ел? Вчера? Оно и видно. Ешь, я не хочу.
– И сам не буду, и вам не
советую. Лучше я на рынке хлебца свистну, колбасы какой, небось и
без ее варева с голоду не помрем. Вот уж где противная баба, не
зубами, так языком грызет! Не приведи боги, узнает, о чем мы тут
говорим, меня, как пить дать, выкинет. И вас чуть погодя
сожрет.