- Тебе сказали - подойди! - рыкнула толстуха, по-собачьи обнажив клыки.
Девушка выдохнула и сжала кулаки, загоняя страх глубже, на самое дно души.
- Зачем?
- Посмотрим на тебя, - хмыкнула обладательница парика.
Толстуха неприятно осклабилась.
- Не подойдешь - за волосы приволоку, сучка, - бросила она. Это не было угрозой. Она просто информировала, что произойдет дальше.
Дженни чуть не взвыла от отчаяния. Надежда на то, что с соседками по камере удастся найти общий язык стремительно таяла. А еще ее посетило неприятное подозрение, что оборотни знали, кого к ним приведут. И, возможно, даже получили инструкции от охраны, как надо обращаться с новенькой.
Ее начала бить легкая нервная дрожь, как бывало не раз в детстве в преддверии потасовки. Драки всегда были неравными - бить волчицу человеческие дети предпочитали компанией от трех до пяти человек. Меньше был риск огрести - Дженни дралась отчаянно, не щадя ни себя, ни противника.
Именно с тех детских времен она запомнила, что нельзя убегать - не поможет. Разделятся, загонят, отпинают - уже усталую, вымотанную и испуганную.
А сейчас и бежать было некуда.
Она выдохнула и качнулась вперед, на ходу вспоминая приемы борьбы, которым научилась от Чарли. Оборотень сначала спорил, кричал, что сам защитит “сестренку” от любой беды, но потом сдался и показал несколько эффективных захватов и ударов. Не факт, что этого хватит, но лучше, чем ничего…
Женщины пялились на Дженни, и эти пристальные взгляды показались ей вдруг отвратительными, липкими. Хуже, чем у иных мужиков. Толстуха причмокнула губами.
- Не боись, не обидим, милашка, - протянула она и повела носом, принюхиваясь. - Пахнет свежим мясцом. Черный говорил: ты волчья сучка?
Ну точно - знали. Знали и ждали, что Дженни окажется здесь, запертая с ними одна на троих!
- Она отброс, - процедила пегая, ткнув пальцем в клеймо на руке.
- Что вам нужно? - спросила Дженни, едва осознавая, что сама говорит. Ее трясло, каждый нерв был напряжен до предела, тело закаменело в ожидании драки - беспощадной, кровавой, до последнего. Все инстинкты вопили: пусть противников трое, пусть каждая из них сильнее в несколько раз - проиграть нельзя. Уступишь и они превратят тебя в ничто, вытрут ноги, унизят так, что жить дальше не захочешь и не сможешь.
Особенно пугал жадный, совершенно мужской интерес, с которым на нее пялилась толстуха.