Фараон. Краткая повесть жизни - страница 3

Шрифт
Интервал


– Рамзес, ну что ты стоишь, – закричал он брату стоявшему в нерешительности на берегу.

Рамзес махнул рукой.

– Я не буду сегодня плавать.

– Ну, как хочешь.

Мальчик лег на песок. В пронзительно голубой синеве все так же неторопливо плыли облака. Глаза закрылись сами собой. Мягкая тишина дворцового сада обволакивала, убаюкивала. Во сне весь мир был у его ног, а он самый сильный и ловкий чем-то хвастался перед братом. Мальчик вздрогнул и проснулся.

– Рамзес…, – услышал он испуганный, обреченный голос брата.

Рамзес вскочил на ноги.

– Рамзес, Рамзес… – из последних сил крикнул Аменемхет и ушел под воду.

Не задумываясь, мальчик бросился в воду. Сердце бешено колотилось в груди. Только бы успеть… Но руки и ноги с трудом слушались его. О себе он не думал, не переживал, не до того было. Страшная мысль, что он может потерять брата, навеки остаться один, подгоняла его, придавала сил. Быстрей, быстрей… Взмах руки, вдох, выдох… Быстрей, быстрей… Брат в беде. Вдох.

Схватив брата под мышки, Рамзес поплыл к берегу. Почему-то именно сейчас Аменемхет показался ему невероятно тяжелым. Заныла левая рука, дыхание стало сбиваться. Нельзя сдаваться, нельзя. Брат в беде. Вдох, выдох, глоток воды, еще чуть-чуть, совсем немного.

Тяжело дыша, братья лежали на песке.

– Что с тобой случилось? – через какое-то время спросил Рамзес.

– Судорога схватила ногу.

Отлежавшись и немного придя в себя, братья медленно пошли ко дворцу. Рамзес крепко обнимал брата, будто бы боялся, что с тем опять может что-то произойти.

* * *

Что это?

Где я?

Белесый туман, чья-то высокая тень надо мной.

А-а, это Пафнутий, его пальцы скользят по моему телу, мягко втирая мазь в кожу.

Заметив, что я открыл глаза, он наклоняется к моему лицу. Он не может говорить.

Когда-то я отрезал ему язык. Зачем? Язык – это враг, а для чего человеку нужен такой заклятый враг?

Пафнутий корчит гримасы.

Все правильно. Я потерял сознание и пролежал так всю ночь.

Но теперь мне лучше.

Ради слуги, я – царь Верхнего и Нижнего Кемета, воплощение бога на земле, выучил язык немых. Он единственный смертный во всем моем царстве, для которого я готов что-то сделать.

Жестами я даю понять Пафнутию, чтобы вечером он собрал совет, а сейчас привел лекаря.

Он уходит. И в моих покоях наступает тревожная тишина.

У меня нет желания читать донесения тайной службы, я и так знаю: готовится заговор. Я чувствую это кожей.