– Не могу, я в запое, – последовал меланхолический отказ.
Старший оперуполномоченный Мыльный поздоровался с барменшей и поинтересовался, пьют ли здесь кофе. Выяснилось, что пьют. Меланхолический Серёженька произвёл тем временем птичий глоток из рюмки, потом Евгений из стакана.
– Слышь, Серёга, – позвал опер, точно зная, что будет принят за какого-нибудь полузабытого знакомого. – А правда Ваня Пушков от руки «Цыган» переписал?
Губы юноши язвительно скривились.
– Причём блистательно, – молвил он. – Без черновиков и помарок. Сразу набело. Куда там Пушкину… – Спохватился и добавил: – Блин!..
Что ж, начало беседе положено. Теперь можно смело переводить разговор на личность покойного. Но тут во внутреннем кармане Серёжиного пиджака зазвучало что-то из классики – и стареющий юноша извлёк сотовый телефон.
– Ну? – сказал он в трубку. И сразу же сорвался на визг: – Ты с оплатой, блин, определился? Ты с оплатой, блин, определись! Да… Да… Девочки есть! Могу прислать Софочку… Что? Сразу в номер?!
Старший оперуполномоченный невольно навострил ухо. В какой номер? В гостиничный?
– С ней ты договоришься?.. Ты, блин, со мной сначала договорись!
Круглолицая барменша поставила перед старшим опером чашечку растворимого кофе.
– О чём это он? – негромко спросил тот.
– Серёженька-то? А он детский журнал издаёт. «Кренделёк» называется, может, видели? Красочный такой! Художницы у него. Ну вот он их ещё и в другие издания пристраивает…
– А кто он вообще?
– Первый поэт России, – с гордостью шепнула барменша.
Старший оперуполномоченный недоверчиво оглянулся на гостеприимно распахнутую дверь бара.
– На Аллее, блин, снимешь! – кричал в трубку второй по счёту первый поэт России. – Там их полно – сидят, шаржи малюют… Они тебе, блин, такого изобразят!.. – фыркнул, отключился и, спрятав телефон, вновь нахохлился над столом.
– Про Пешко слышал? – выждав минуту, как бы невзначай полюбопытствовал опер.
Не спеша с ответом, стареющий юноша вновь омочил уста сначала в рюмке, затем в стакане.
– Рифма должна быть нравственной, – назидательно сообщил он – и замкнулся, замолчал.
– Это как? – опешил Мыльный.
– Нельзя рифмовать «мелочи» и «желчи».
– Почему?
Нетрезвый педант взглянул на опера с сожалением.
– Во-первых, неточно, – буркнул он.
– А во-вторых?
– А во-вторых, «жёлчь» пишется через «ё». В словари тоже иногда надо заглядывать.