Белокурая бестия Пушкин смотрел из угла и, казалось, надменно усмехался краешками мраморных губ.
* * *
С красиво переписанным стихотворением в кармане Славик ступил в небольшой актовый зал, где под увешанной пейзажиками стеной составлены были столы и расставлены стулья. Судя по всему, прибыл он рановато: в помещении присутствовала одна старушка, сидевшая горбиком к вошедшему. Жидкие желтоватые волосёнки собраны сзади в трогательно куцый хвостик. Беззащитно торчат полупрозрачные розовые ушки.
Заслышав шаги, она поглядела, кто пришёл, и оказалась вдруг вовсе не старушкой, а старичком, улыбчивым, подслеповатеньким. Даже с бородёнкой – мочальной, коротко подстриженной.
– Литстудия – здесь? – спросил Славик.
Старичок умильно посмотрел на рослого юношу и радушно скукожился, личико брызнуло морщинками.
– Здесь, здесь… – приветливо закивал он. – А вы, я вижу, впервые? Стихи, небось, принесли?
– Д-да… один… – замялся Славик.
– Зря, – посетовал старичок. – Надо было все.
– А вы – руководитель?
– Был, – промолвил тот со вздохом. – Пока не подсидели. С сегодняшнего дня студией моей правит Сергей Овсяночкин. Однако давайте знакомиться, – предложил он, протягивая жёлто-розовую лапку. – Пётр Пёдиков.
Славик осторожно пожал хрупкие пальчики, понимая уже, что таким деликатным инструментом затылка не пробьёшь. Даже с помощью молотка.
– Вячеслав Иванов, – представился он.
– Ох ты! – почему-то поразился старичок. – А ударения сменить не пробовали?
Славик его не понял.
– Что-то я о вас слышал, – честно признался он, присаживаясь рядом. – Пёдиков, Пётр Пёдиков… А! Вспомнил… Вы ж у нас главный ёфикатор?
Старичок замурлыкал от удовольствия.
– Да, да… Хотя… – опечалившись, добавил он. – Боюсь, что меня и здесь успели подсидеть.
– В смысле?
– Ну этот… маньяк… Думаю, теперь главный – он. – Пётр Пёдиков скорбно покивал. – Пропаганда… – произнёс он с горечью. – Убеждаешь, агитируешь… А тут тюк кистенём по кумполу – и вся пропаганда!
– Отчество ваше не подскажете? – спросил Славик. – А то как-то…
– Да мы здесь попросту, без чинов, – успокоил старичок. – Поэты, Вячеслав, возраста не имеют. Раз начал, то уже не начинающий… Кстати! Если питали какие-либо иллюзии относительно литературной среды – забудьте. – Помолчал и добавил меланхолически: – Уж на что, казалось бы, Карамзин! И тот в каком-то смысле плагиатор…