Мальчик резко кивнул.
– Вы хотите отомстить за смерть матери?
Он снова кивнул.
– А теперь ответьте, зачем?
– Но ведь…
– Нет. Этот ответ нужно понять. Вглядеться в его глубину, докопаться до самой сути. Я хотел поговорить об этом позже, когда юный гер смирится с утратой, а боль не будет так свежа. Но раз уж вы решили… Итак, мать юного гера оклеветали, а затем безвинно казнили. Бездумная месть не принесёт упокоение душе, ни той, что погибла, ни той, что осталась в этом бренном мире страдать. Будь это так, и говорить то было бы не о чем. Но вы хотите отомстить, заставить обидчика страдать так же, как его несчастная жена, преданная родным человеком на ужасные муки. Всё же гореть на костре – неприятно и долго. Не смотрите на меня так, юный гер, я не пробовал, но знаю боль огня, остальное и так понятно.
– Они забрасывали её камнями и помоями, кричали ругань и проклятья, но он ничего не сделал. Он отказался от неё, как только кто-то из соседей наклеветал на неё, – от воспоминаний сердце мальчика снова заболело, будто он вновь вернулся на площадь, а в ушах зазвенел крик его умирающей матери. – Я хочу, чтобы он страдал так же. Нет, я хочу, чтобы он страдал больше и дольше неё!
– Действительно, – удовлетворённо произнёс Мирейд. Именно такую реакцию он и ожидал. – Вы начинаете понимать, так-то лучше. Но как вы думаете, потеряв честь, ради которой он отрёкся от жены и ребёнка, станет ли смерть для него избавлением?
– Что? – не понял Эилерт, к чему клонил мужчина.
– Я слышал об отце юного гера, – с тяжёлым вздохом произнёс Мирейд, – он честолюбив, да к тому же рьяный католик. Едва лишь тень пала на его персону, как он тут же избавился от жены, что отбрасывала её. Вас же он не отправил вслед за матерью из-за честолюбия. Родная кровь не может быть порочной. Полагаю, они решили, что, избавив юного гера от чар грешной матери, спасают вашу душу. А отречение передало вашу жизнь в руки Господа. И, чтобы с юным гером ни случилось, отныне это никак не запятнает облик почтенного господина. Так какая участь для него страшнее – позор на всю жизнь или смерть?
Эилерт решительно вскинул голову, готовый дать очевидный ответ, но открыв рот, так и не произнёс ни звука. Слова мыслителя не сразу достигли ребёнка, но всё же он понял, что тот хотел до него донести.