Рёв тысячесильного двигателя едва пробивался сквозь гул кондиционера. Бригадир снова взглянул на приборную панель – уже внимательней. Топливный бак, уровень масла, тахометр. Все показатели были в норме. Заправщик будет примерно через час. Топлива – с запасом. Всё шло по плану. Однако с самого утра его не покидало непонятное ощущение тревоги…
– Первый, у нас проблема, – захрипел в динамике голос оператора замыкающей машины. – Седьмой и восьмой встали!
– Понял тебя, двенадцатый! – отозвался Плотников. – Это первый. Внимание всем машинам! Экстренная остановка!
Тяжелые комбайны по инерции проутюжили еще десяток метров поля и замерли почти одновременно. Плотников приоткрыл дверь кабины и выглянул, придерживаясь за поручень. С замыкающего комбайна спрыгнул Валёк. Плотников махнул ему рукой и почувствовал, как мгновенно покрывается потом. Душный и пыльный воздух ворвался в кабину и растекся по ней как студень. Ни вдохнуть, ни выдохнуть.
– Чертова жара! – буркнул Плотников. – Седьмой, восьмой, как слышите, прием! Что там у вас, черт подери, происходит? Шестой, пятый, девятый. Кто-то может мне, наконец, ответить?
– Первый, это девятый. Чего-то Валера чудит, похоже…
Плотников повис на поручне. Прищуриваясь от яркого солнца, он пытался разглядеть хоть что-нибудь. На обоих комбайнах работали опытные операторы – Семён и Валерка. И оба выходили с ним в поле уже не первый год. И вот сейчас по какой-то непонятной причине они одновременно остановились, одновременно спрыгнули на землю и, освобождаясь на ходу от оранжевых комбинезонов, пошли пешком через нескошенное поле. На запад, куда уже начинало клониться солнце.
– Ядрёнаматрёна! – Плотников и непроизвольно схватился за левый бок. – Так это Сибирка!
Обливаясь потом и размахивая руками, Плотников спрыгнул с подножки и побежал наперерез Вальку – вдоль вращающихся по инерции десятиметровых жаток. Семёну с Валеркой уже никто помочь не может. К ним вообще нельзя было приближаться. И даже смотреть на них не стоило бы…
В тот год ему исполнилось семь. И отец наконец-то поддался уговорам и взял его с собой в поле. А после обеда сосед дядя Миша вот так же неожиданно остановил свой комбайн, выбрался из кабины, спокойно вытер руки о ветошь, оглядел всех невидящим взглядом и молча побрел через поле. Шел дядя Миша почти сутки. И все время на запад. Потом опустился на землю и умер. Со счастливой улыбкой на лице. А когда похоронили дядю Мишу, отец и рассказал ему про Сибирскую горячку. Впрочем, он и сам знал о ней не слишком много…