Корень повернулся к Очко.
– Это тебе не «ну офис». Этот хэд раньше нормальным мужицким делом занимался. И вот что я тебе скажу: в заднице мы оказались не из-за таких, как он, а из-за никчемных паразитов вроде тебя, Очко.
«Что это?» – не мог взять в толк Борис. Проявление классовой ненависти? Поиск виновных в череде экономических кризисов? Запоздалый, слепой и судорожный поиск, когда всех – под одну гребенку…
– Мужик, правда, тоже ссучился и выбрал паскудный путь, – продолжал Корень. – Пошел в пятнистые, ублюдок. Но он хотя бы людей не жрал. А ты…
Глаза Корня горели. Каннибала била дрожь.
– А ты – жрешь! Жрешь, спрашиваю?!
Очко выхрюкнул что-то нечленораздельное.
– Четче отвечать! – потребовал Корень. – Жрешь? Только не виляй и не вздумай отпираться – хуже будет! Ж-ж-жрешь, сука?
– Д-д-да, – едва расслышал Борис слабый дрожащий голос.
Каннибал понял, что его конец близок.
– Ну так жри!
Вырвав людоеда из рук Гарика, Корень пихнул пленника мордой в висящий вверх ногами безголовый труп. Засиженный мухами и уже начинавший пованивать.
Влажный почерневший срез на шее хэда оказался как раз на уровне лица Очко. Потревоженные мухи, тяжелые, жирные и зеленые, разлетелись с возмущенным жужжанием.
– Жри, я сказал! – потребовал Корень.
В наступившей тишине звонко лязгнул автоматный затвор.
Неужели Корень патрона не пожалеет? Но тогда почему бы сразу не пристрелить каннибала? Зачем весь этот спектакль?
– Давай, жри-и-и!
Очко всхлипнул раз, другой. И начал…
Жрать начал.
Плача и трясясь, человек, окончательно утративший человеческий облик, отгрызал от раны на шее висельника подсохшую сукровицу, протухшее сырое мясо и клочья кожи. Кривился, но жевал, жевал через силу. И – тьфу ты, мерзость какая! – глотал.
По щекам, порезанным стеклами очков, текли слезы, но менеджер-каннибал не останавливался. Челюсти работали…
Борис отвернулся. Он не мог на такое смотреть. К горлу подкатывал тошнотворный ком. От одной мысли о том, что там, на реке, едва выбравшись из плавучего гроба, он сам едва не согласился есть людей, хотелось вырвать.
– Планктон пожрал кита… – снова повторил Корень свою странную фразу. Сказал неторопливо, зло, четко и вдумчиво.
А после – нанес удар. Быстро и резко. И точно. И сильно. Очень.
Так бьют, когда хотят убить.
Приклад калаша впечатался под затылок пленнику. Хрустнули шейные позвонки. Очко ткнулся лицом в погрызенную рану. Перепачкался. Упал. Дернулся несколько раз. Голова нелепо мотнулась на перебитой шее. Каннибал затих.