Кижум ухватил меня за руки, стиснул,
Рау с другого бока подпирал, а Воу мысленно успокаивал, пока я от
волнения ртом воздух хватала. Я не могла поверить самой себе и
предчувствию, что меня одолело.
«Мы ждали этого дня, этого праздника.
Ты была нашим чудом, и мы очень хотели постараться сделать чудо для
тебя».
Я слушала и чувствовала, как
ускоряется моё сердце. Я ощущала предательство собственных коленей,
которые того и гляди перестанут меня держать.
«Ты была права в своих
предположениях. Твой отец всё оставил для тебя именно там, совсем
рядом с местом, где ты его потеряла. А мы раскопали это для
тебя».
Вот оно! Это самое! Я видела крупные
полустёртые буквы на сером нечто, обращённые ко мне. Они медленно
проявлялись, поддаваясь высокой детализации передачи.
Боже!..
«С праздником!» – единой мыслеформой
поздравили меня форкоши: те, что были рядом со мной, и те, кто
находился на Земле веры.
Боже!.. Господи, что же это?! У меня
даже думать не получается!.. И смотреть тяжело, расплывается от
слёз всё.
– Лёля!..
Кижум быстро подхватил меня, не дав
свалиться, когда меня подкосило от волнений. А рядом уже нас
подпирали спины моей приёмной семьи. И когда только они все успели
сгрузиться вокруг меня?
А я только и могла, что смотреть на
огроменную выкопанную из земли серую пирамиду не понятно из чего, в
каких-то рисунках и надписях определённо на разных языках (По
крайней мере я прочитать их не могла). Дышать было тяжело,
волнительно, руки вспотели, ноги потеряли силу, а живот ходил
ходуном.
Боже, наконец-то! Так долго искать,
так долго надеяться… Но что же это?!
«Он из производной…» – попытался
объяснить мне Рын, но я термина такого вообще никогда не слышала и
не видела, так что это было бесполезно. Да и какая разница из чего!
Потом разберусь! «Довольно прочный материал для твоего времени,
даже смог пережить и катаклизмы и войны. Хотя это, скорее всего,
больше благодаря тому, что оказался засыпан глиной и песком
наполовину», – пояснил Рын, отходя в сторону, как и остальные
форкоши, чтобы дать мне возможность приблизиться к монументу, хотя
по факту это начал приближаться он ко мне, ментально,
естественно.
В моём доме царила уважительная
тишина, никто не решался говорить, ничто не могло нарушить
исторический момент, такое событие, которое, скорее всего,
запечатлеют для многих поколений. Очередной памятный момент с моим
участием. Я понимала это, но никак не могла заставить себя
перестать реветь.