– Товарищ Мехлис, спички!
Любопытно, что объект сталинских шуток рассказывал об этом безо всякой обиды и даже благодушно посмеиваясь.
Его влияние еще больше возросло, когда в ноябре 1924 года он стал первым помощником Сталина и одновременно заведующим бюро Секретариата ЦК, которое действовало на правах отдела Центрального комитета.
Круг дел и обязанностей Мехлиса заметно расширился. Определенное представление об их характере дают выдержки из личной переписки его предшественника в указанной должности А.М. Назаретяна, относящейся ко второй половине 1922 года: «С одной стороны, я прохожу здесь большую школу и в курсе всей мировой и российской жизни, прохожу школу дисциплины, вырабатывается точность в работе, с этой точки зрения я доволен, с другой стороны, эта работа чисто канцелярская, кропотливая, субъективно малоудовлетворительная, черная работа, поглощающая такую уйму времени, что нельзя чихнуть и дохнуть, особенно под твердой рукой Кобы». «Коба меня здорово дрессирует. Прохожу большую, но скучнейшую школу. Пока из меня вырабатывает совершеннейшего канцеляриста и контролера над исполнением решений Политического бюро, Организационного бюро и Секретариата»[35].
Судя по всему, Мехлис сумел не поддаться валу текучки и внести в работу возглавляемой им структуры много нового, способствовавшего аппаратными средствами сосредоточению всей реальной власти в руках Политбюро и лично Сталина.
Деятельность бюро Секретариата ЦК, как, впрочем, и его заведующего Мехлиса, – одно из «белых» пятен в литературе. Дефицит информации на этот счет объясняется атмосферой крайней скрытности, конфиденциальности, а очень скоро и абсолютной тайны, в которой высшие органы РКП(б) – ВКП(б) осуществляли свою деятельность. Еще 8 ноября 1919 года Политбюро рассмотрело заявление Сталина об утечке сведений о заседаниях ЦК и приняло решение ввести такой порядок, при котором ознакомление с документами руководящих органов партии было возможным лишь для «минимального количества товарищей». Решения по наиболее серьезным вопросам в протокол не заносились[36].
С победой в Гражданской войне и укреплением большевистской власти нужды в такой закрытости, ранее оправданной обстановкой военного времени, казалось бы, больше не было. Однако наблюдалась иная закономерность: чем выше была реальная властная роль партийного органа, тем в большей степени его работа опутывалась покровом секретности, причем не только для населения и партийных масс. Различная информация все более строго дозировалась и на разных уровнях власти в зависимости от реального положения того или иного лица в ее системе.