загадочно.
После чего я присел и открыл обувное отделение платяного шкафа.
Рылся я там долго, выгреб паука, горсть пыли и кожаные шлепанцы -
они, я это хорошо помню, от прежних хозяев остались. Попутно я
успел заглянуть в сам шкаф - топора там не было. Да собственно, я и
не надеялся его там найти - никогда и ни за что, даже в самом
глубоком опьянении, я бы не сунул фамильный топор в платяной шкаф.
И никогда не похоронил бы его под грудами мусора. Значит, топор был
где-то в другом месте, вне конторы. И это было хорошо - поскольку
формально он принадлежал эльфийке. Иначе говоря, у меня оставался
шанс заполучить его обратно.
Я выпрямился и, сгорая от стыда, сунул ноги в проклятые
шлепанцы. Они были на два размера меньше, чем надо, и расписаны
цветной абстракцией.
- Кхм-м...
- Подлецу все к лицу, - заметил Олник, приоткрыв дверь.
Не глядя на девушку, я выбрел в коридор.
- Прощайте, добрая фея, надеюсь на плавное течение ваших
дел.
- А так же на хорошего мужа с плеткой, - добавил гном
шепотом.
Она произнесла что-то на эльфийском мне в спину. Нечто певучее,
с интонациями, которые заставили меня вздрогнуть.
Небо, почему я не знаю эльфийского? Почему этот проклятый гном
его не знает?
Я не ответил, и мы пошли по коридору, скрипя половицами. Она
осталась в комнате. На полпути к выходу мой напарник повернулся,
смачно чихнул и изрек:
- Худая-то худая, но я уверен, второй размер груди у нее
есть!
Хорошо, что он не сказал этого громко.
* Жрун года (гномск).Этот летний фестиваль в Зеренге
после воцарения среди гномов матриархата стал абсолютно пресным. За
последние триста лет в его истории насчитывается всего восемьсот
драк и примерно двести убийств. А раньше... эх, да, были
времена!
4.
По лестнице мы спускались не спеша, главным образом потому, что
нас кренило в стороны, как моряков, ступивших на землю после
годичного плавания.
В холле был только привратник; он устроился за пыльной конторкой
и смотрел на нас, как... Глаза у него были неприятные, короче, а
сам он напоминал расплывшуюся жабу, наряженную в балахон тусклой
расцветки. Говорили, старый пень промышлял когда-то среди кроубских
пиратов, но прямых доказательств тому не было, вот разве что
одноглазый попугай, верный спутник, все время сидел на его левом
плече, мерзкими ругательствами приветствуя каждого гостя. Что
удивительно, всех, кто покидал "Благопристойный дом Элидора",
попугай сопровождал длинным молчаливым взглядом, словно запоминая
на будущее. Элидор, замечу, все еще владел третьим этажом своего
дома, где были устроены комнаты свиданий. Он, кажется, даже ночевал
за своей конторкой, во всяком случае, я не замечал, чтобы конторка
долго пустовала.