– Смотри, я оп-п-пять п-п-порезалась, – отодвинув пальчик от себя на максимальное расстояние, я прищурилась. Мне так не хотелось смотреть на то, как капли стекают на стол, пачкая учебники.
– Это всего лишь кровь, дорогая. Не нужно паниковать. Я уже несу йод и вату, – спокойным голосом, ответила Лариса и поставила на стол баночку с жёлтым раствором.
– Я хо-хочу ду-дунуть на ра-ранку. Можно я дуну? Ну можно, можно? – настаивала я. Это были те редкие минуты, когда я могла поканючить, как избалованный ребёнок. Да почему избалованный. Как самый обычный ребенок.
– Ну давай. Только дуть нужно сильно-сильно, чтобы зажило, – Лариса гладила меня по голове, и я чувствовала себя ребёнком.
– А ко-ко-когда ра-ра-ранка заживёт? Ск-к-коро?
– Не успеешь и оглянуться, как на утро всё пройдёт. Вот увидишь, Петра. А сейчас давай поищем новую тетрадку.
Услышав громкий женский голос, Лариса вздрогнула. Я видела, что её добрые глаза скользнули по мне нежной пеленой и застыли в напряжении.
– Вот и наша мама вернулась, – стараясь говорить весело, сказала она и встала у моего стола, как привратник становится у ворот.
Открылась дверь. Запах дорогого парфюма моментально заполнил комнату. Женщина с белоснежной улыбкой на загорелом лице зашла в комнату. Гордо закинув голову, она рассыпала копну чёрных волос на плечи. Поправив причёску холёными пальцами рук, она надула пухлые губы так, словно хотела пить. В такие моменты мать мне напомнила рыбку, которая глотая воздух в аквариуме, то и дело оттопыривала губы в инстинктивном желании набрать, как можно больше кислорода.
– Что здесь у нас? – командным тоном спросила она, сев нога на ногу на стул, который я ненавидела.
Она всегда садилась туда. Далеко от меня. Отстранённым взглядом она выслушивала рассказы Ларисы о моих успехах, после чего переводила взгляд со своих колец на меня.
– Дитя моё, как твои дела? – всегда спрашивала она таким же безразличным голосом и осматривала меня с ног до головы.
Чаще всего ей не нравились мои ногти. При этом, она сразу начинала звонить мастеру маникюра и более чем эмоционально требовать женщину приехать сию минуту. Лет с десяти ко мне каждую неделю приезжала женщина, которая «приводила мои ногти в порядок». Таково было желание матери. А перечить ей я не могла.
– Смотри, я опять п-п-порезалась. У меня у-у-уже все ру-ру-руки в порезах, – я дала слабину. При матери нельзя было говорить жалобным голосом. Это приводило её в бешенство.